Первым делом запер за собой дверь, потом убрал на полку хронометр, бумажник и оба пистолета и подошел к огромной медной ванне, что стояла посреди комнаты на кованых звериных лапах.

Невесть с чего накатила усталость, я оперся о холодный металл и вдруг осознал, что весь горю огнем. Аггельская чума, не донимавшая меня целый день, вернулась, и возникло ощущение, будто я вновь бегу по охваченному пожаром коридору, только теперь нет смоченных водой штор, да и вообще – пламя внутри.

Бубоны налились алым свечением; я выкрутил вентиль с холодной водой и сунул руки под студеную струю, но особого облегчения это не принесло.

Сердце колотилось неровно-нервно, во рту стоял вкус крови.

Тогда улегся в пустую ванну, будто вампир в гроб, и холодная медь неожиданно быстро остудила бушевавший внутри пожар. Стало зябко; я поежился и открыл второй кран, труба от которого уходила к пузатому баку с трепетавшим внизу пламенем газовой горелки, отрегулировал напор обеих струй, заткнул деревянную пробку и расслабился, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Мне больше не было ни холодно, ни жарко, потихоньку начала накатывать спокойствием и отдохновением полудрема…

Очнуться заставило дуновение холодного воздуха.

– Я ведь запер дверь! – с укоризной произнес я, не поворачивая головы.

– Тебе никогда не говорили, как опасно засыпать в ванне? – с тихим смешком поинтересовалась Елизавета-Мария. – Ты можешь уснуть и больше не проснуться. Никогда.

– Все мы когда-нибудь уснем и не проснемся. Жизнь полна неожиданностей.

– …сказал Иуда Искариот, принимая тридцать серебреников, – дополнила суккуб мое высказывание и с усмешкой продолжила: – Но с весьма предсказуемым итогом, впрочем, – как добавил он, накидывая на шею петлю.

– В самом деле? – хмыкнул я.

– Так говорят, – беспечно отозвалась девушка, и тонкие пальчики легли мне на затылок и макушку, взъерошили волосы, надавили, массируя кожу. – Подумай, Лео, как легко мне было бы приложить малую толику усилий и продержать тебя под водой минуту или две…

– Брось!

– Ты ничуть этого не боишься?

– Риск утонуть в собственной ванне не входит в первую десятку моих страхов.

– О, поведай же мне их, – тихонько промурлыкала Елизавета-Мария на ухо. – Я так хочу узнать тебя получше…

– Сгинь, – потребовал я.

– Рано или поздно я выведаю все твои тайны.

– Только зря потратишь время.

– Тогда расскажи сам. – Девушка отодвинулась от ванны и встала напротив зеркала, любуясь отражением своего обнаженного тела. – Начни с того, как ты стал убийцей, Лео.

– Я не убийца.

Елизавета-Мария пропустила мой ответ мимо ушей.

– Сколько человек на твоей совести, а? – спросила она. – Сколько душ ты загубил, Лео?

– Если говорить о моей совести, то она чиста. Да, мне приходилось убивать, но я просто защищался, и только.

– В самом деле? – рассмеялась девушка, на этот раз совершенно искренне, от всего сердца. – Ты действительно в это веришь? Сегодня ты тоже убил, защищая собственную жизнь?

Я промолчал. Хотел ответить утвердительно, но вспомнил, как стрелял в спину, и промолчал. Грабитель с огнеметом уже уходил; он был повинен во множестве смертей, но конкретно в тот момент ничем мне не угрожал.

Я просто хотел отомстить за свои страх и боль. Желал убить его и убил. Взял на себя роль высшего судии.

Признаваться в этом не хотелось. Да я и не стал.

Но только закрыл глаза, как суккуб немедленно плеснула мне в лицо пригоршню воды.

– Если не собираешься разговаривать со мной, будь добр – исчезни, – потребовала она, – совместный прием ванны чреват для тебя потерей контроля, а ты такой нежный и ранимый. Или рискнешь?

Я безмолвно выругался, выбрался из ванны и обмотал вокруг бедер переданное Елизаветой-Марией полотенце. Демонстративно не глядя на обнаженное девичье тело, сгреб выложенные на полку вещи и прошлепал мокрыми ступнями на выход.

– Как маленький мальчик стал убийцей, Лео? – уже в спину полетел очередной вопрос.

И вновь я промолчал.