– Там с вами разговаривать не станут.

– Сколько? – спросил я.

– Это притон Красных Драконов, – покачал головой полицейский. – Действуйте на свой страх и риск, нам здесь еще работать.

– А просто проводить? – уточнил Рамон.

Констебль задумался, потом кивнул и скрылся в лапшичной. Пару минут спустя на улицу вышел его подчиненный-китаец.

– Двадцать франков! – с ходу заявил узкоглазый.

– Десять, – протянул я ему мятую банкноту.

Китаец от денег отказываться не стал, но выдвинул встречное предложение:

– И пять на месте.

– Веди, – согласился я.

Округу все сильнее затягивал туман, стоило свернуть с оживленной улицы, и звуки немедленно смолкли, остался лишь плеск воды под ногами да чавканье грязи. Временами даже начинало казаться, будто мы шагаем по рисовому полю, главное было не приглядываться, ведь иной раз в лужах попадались вещи совсем уж отвратительные. Лично я не хотел знать, на чем скользят подошвы сапог.

Впрочем, мне было не до того – пока плутали в лабиринте узеньких улочек, не оставляло чувство, будто кто-то крадется за нами, подглядывает из-за угла, следит, перепрыгивая с крыши на крышу. Вспомнилась лиса-оборотень, сделалось окончательно не по себе.

Я расстегнул ремешок кобуры «Рот-Штейра», затем переложил «Цербер» в карман плаща и собрался было снять с предохранителя убранный в портфель маузер, но тут мы вышли к двухэтажному домику с броской вывеской, на которой перемежались непонятными иероглифами многочисленные красные драконы.

Провожатый немедленно протянул руку и потребовал:

– Пять франков!

Я оперся на трость, повернулся к Рамону и спросил:

– Что скажешь?

Крепыш присмотрелся к обрывку свертка и кивнул:

– Похоже на то.

– Пять франков! – повторил китаец, заметно нервничая. Находиться здесь дольше необходимого ему не хотелось.

Я достал бумажник, но прежде чем расплатиться, на всякий случай уточнил у напарника:

– Обратно дорогу найдем?

– Найдем, – уверенно подтвердил Рамон.

Китаец выхватил пятерку и в один миг растворился в темноте, словно его и не было с нами вовсе.

– Смотри, – предупредил я приятеля, – если заблудимся, я тебе этого не прощу.

– Меня больше другое беспокоит, – хмыкнул Рамон, скинул винчестер с плеча и направился к опиумному притону.

Я вздохнул и поспешил следом.

Разговор и в самом деле обещал выйти не из легких. Китайский квартал, опиумный притон, территория триады – и два назойливых чужака с вопросами. Взрывоопасная смесь, даже без учета винчестера.

Именно из-за винчестера в руках Рамона я прошел в притон первым. Склонился, шагнув в низенькую дверь, спокойно выпрямился и оглядел задымленное помещение. Многочисленные загородки из циновок сбивали с толку, не позволяя оценить истинные размеры комнаты, этому же мешало скудное освещение – единственная керосиновая лампа горела над столом, за которым играли в маджонг полдюжины изукрашенных татуировками китайцев.

Один из игроков оглянулся на шум распахнувшейся двери и присвистнул:

– Фараоны пожаловали!

Когда от игры оторвались остальные, я попросил Рамона:

– Покажи.

Крепыш с опущенным к полу винчестером спокойно подошел к столу, выложил на его край обнаруженную в мусорном ведре бумажку с иероглифом и отступил обратно.

– Просто чтобы избежать недопонимания, – улыбнулся я, улыбкой маскируя нервозность, – это был ваш товар?

– Что, если так? – отозвался узкоглазый, который привлек к нам внимание остальных.