Неудивительно, что под моим напором он как-то очень уж быстро стушевался, помалкивал, даже слово не пытаясь вставить. И по поводу вина возражать не стал. Должно быть, крепился из последних сил, но против такой провокации контраргументов не нашел.

Высунувшись из окна, я заорал на всю улицу:

— Эй! Чернозадые! Бегом принесите сюда бутылку лучшего санайского! А лучше две! И я сказал лучшего! Если господин комендант отзовется о нем неодобрительно, я вас лично на конюшне выпорю!

Мушду, должно быть, проклянет меня не один раз за такое обращение с офицером, но поручение выполнит. Уж одну бутылку этого пойла наши финансы потянут. Заодно и попробую, что за штука, — мятежники отзывались о напитке как о чем-то божественном. Правда, вряд ли кому-то из рассказчиков доводилось хотя бы попробовать, ведь цены стартовали от пары десятков эскудо, и это за продукцию самых неудачных годов.

Если ящик в облюбованном мною доме окажется пустым, я еще до вечера буду объявлен банкротом, ведь планы на транжирство денег у меня грандиозные.

— Сейчас эти ленивые обезьяны все сделают, нам не придется долго ждать.

— Обезьяны?

— Это я про своих слуг. Знаете ли, предпочитаю не таскать за собой постоянных, набираю их на месте. Надоедают одни и те же рожи. Вот и взял черных, а с ними сплошная морока.

— Как я вас понимаю… А давно вы покинули родину? И с какой целью?

— Безумно давно. Знаете ли, всегда хотел повидать мир, и тут, после неожиданно свалившегося наследства, не удержался. В пути всякое случалось, в том числе излишества. Вот случайно узнал про ваш славный городок и его чудесные воды. Решил немного поправить здоровье.

— Вы не похожи на больного.

— Это вы просто не видели меня в лучшие времена.

— Давно выехали из Нового Нариавана?

— Я там даже не бывал, путешествую с востока на запад.

— То есть вы пришли с территории, охваченной мятежом?!

— Вот именно.

— И как? Вам не чинили препятствий?

— Меня чуть было не сожгли эти ваши фанатики. Подумать только, в наше просвещенное время верят в каких-то дикарских богов.

— Мы сами не устаем смеяться над этими дураками. И как же спаслись?

— Вы не поверите: подоспела подмога, но не ваши доблестные солдаты, а такие же мятежники.

— Отчего же не поверю? Эти тунеядцы сами не знают, чего хотят, там каждому свое подавай. Друг с дружкой дерутся зачастую охотнее, чем с нами. Но те, кто вас выручил, вели себя корректно?

— В высшей степени. Я даже побывал в их лагере как гость.

— И как там?

— Похоже на огромный загон для скота: грязно, пыльно, много навоза и лошадей.

— Каждое слово в точку. Тут чуть ли не все бунтовщики из бывших скотоводов, вот и обустроились, как им привычнее.

— Рядовые, возможно, а среди офицеров попадаются презабавные люди. И в плену там несколько интересных личностей. Вы, случайно, не знакомы с доном Габагом?

— Мы, к сожалению, не были представлены, но я о нем наслышан. Кстати, у него здесь дом, как раз на источниках.

— Знаю, ведь я про источники узнал как раз от него. Дон Габаг был настолько любезен, что, когда я изъявил желание поправить пошатнувшееся здоровье, предложил воспользоваться его пустующим домом. Сам он, к сожалению, не смог меня сопроводить, мятежники отказываются его отпустить даже под честное слово.

— Да, они в него крепко вцепились из-за сыновей. Честные ребята, все на службе. И дом у него хороший, просторный, вы будете довольны.

— Прислуга там не разбежалась?

— Не слышал о таком. Вряд ли, кто-то непременно должен присматривать, в том районе с этим строго.

— Хорошо бы, а то мои обезьяны мало на что пригодны.

— А можно поинтересоваться — почему именно обезьяны?