плевать, что там вообще нет гаваней, они готовы создать искусственную, прямо в манграх. Представляешь, какие потребуются средства? Дай мне треть от них, я не только возьму провинцию, я и дальше могу пойти.

— У вас пока нет солдат, и вообще, как я понимаю, все это время шайка Надара подкармливала Валатуя, так какой смысл делиться с вами?

— Думаю, они кормили не только его. Не удивлюсь, если и блезам что-то подкидывали, очень уж вовремя братья по вере затеяли бучу. Надару сейчас выгоден любой бардак в этих краях. Но в бардаке невозможно строить новые дороги, приходит время порядка. Валатуй и прочие порядок навести не смогли, и неизвестно, смогут ли. Придет время, и почти все они плохо закончат: кто-то окажется на виселице, кто-то в расстрельном рву, а кто-то сгинет и вовсе бесследно. Сейчас они еще нужны, но это не продлится долго. В шайке Надара начался раздор, они устали ждать, они хотят прибыль, а видят лишь расходы. Все это слишком затянулось, вот и подыскивают более резвую лошадку. Я, Леон, я та самая резвая лошадка, которая им нужна. И мы, Леон, должны сделать из Реулы медовый пирог, вкуснее которого в мире не сыскать. Тут такие дела завертятся, что за один раз не осмыслить. Будут у нас и солдаты, и прочее, а мне, Леон, придется подниматься все выше и выше, в том числе и по трупам тех, кто мешает или недостаточно помогает. Если ты не хочешь стать одной из ступенек этой лестницы, внимательно запоминай, о чем говорю. Помнишь об ослиной моче в голове? Вот и помни о ней всегда. Я тебя, песьего сына, уже почти люблю, так что не обмани меня, Леон. Давай вот выпьем. И хватит уже о плохом.

Почему бы и не выпить. Грул уже под хмельком, а злоупотреблять ему противопоказано, вон как заливается, чуть ли не соловьем. Глядишь, еще какие-нибудь тайны выведаю. Среди широких масс бытует мнение, что многие знания — многие печали, а я вот придерживаюсь девиза «знание — сила».

Но генералу уже наскучили геополитические разглагольствования, его потянуло на куда более приземленные вещи:

— Кстати, тебя тут одна девица спрашивала.

— Какая?

— Да тощая, как жердь, племянница или дочка того тупоголового борова-полковника, который конницу от пехоты отличить не может. Офицеры Валатуя почти все как на подбор, только в шуты и годятся.

— И чего спрашивала?

— А чего она могла спрашивать? Интересовалась, когда же ты соизволишь затащить ее на ближайший сеновал и как следует там обработать.

— Неужели так и сказала?!

— Слова были немного другие, но смысл тот же. Леон, обратись к Шфаричу, он тебе подберет бабенку получше. Не связывайся с тощими, об кости расшибешься.

— Ага, он уже советовал одну. Мадой зовут.

— Мада, как по мне, чересчур уж в теле. Хотя, если нравится, почему бы и нет. Только с ней я бы не советовал, нехорошую болячку подцепить можно.

Да что за популярность? Эту Маду знают все — от последнего бродяги до генерала.

— Иди уже хоть к Шфаричу, хоть в свой ад, надоело мне все сегодня. Этот прохиндей Надар все нервы вымотал, торгуясь за‘каждый эскудо. Но я из него поимею все, что полагается, или я не я буду. И завтра чтобы был в полном порядке, мы выступаем к реке, может, даже драться придется. Хотел бы я сойтись в чистом поле с Дюкусом, надоел он мне, сил уже нет терпеть. Каждую ночь снится, будто попал на его похороны, а как просыпаюсь, так плакать хочется. Надо было тогда плюнуть на всех и повесить его вместе с теми мальчиками. Пусть меня следом тоже, но успел бы полюбоваться, за такое ничего не жалко.

Да уж, бравого генерала и правда слегка развезло. Жаль уходить, еще час-другой, и он выдаст все тайны вселенной.

Ничего, в другой раз наверстаю.

В свой ад или тем более к Шфаричу я не пошел. Заглянул к Мюльсу, прихватил у него корзинку с частью раздобытых им продуктов, после чего направился в дальний угол лагеря. Там, особняком от солдатских палаток, располагался местный госпиталь. Если точнее, названия у этого места не было вообще, пришлось пользоваться земным. Так уж получилось, что командование о раненых практически ре заботилось. Так, выделяло им грубую пищу из общего котла и место в обозе, остальным занималась