перекосившегося вагона, я не представлял.

Вагон перекосился не просто так, в этом я убедился, выбравшись наружу, — он сошел с рельс. Следующий вообще опрокинулся на бок, из его недр доносились отборная брань и рев скотины. Но огня вроде нет, спасибо хоть за это.

Тутуко, прибежав со стороны паровоза, доложил:

— Коровы стояли на путях, целое стадо, многих порвало. Там кровь по рельсам течет, все вагоны, кроме первого, с рельс сошли, перед паровозом гора мяса.

Как-то странно. Я почему-то думал, что в таких случаях паровоз уходит под откос в первую очередь. Правда, я не эксперт по части крушения поездов.

— Отцепляйте все, что за первым, деньги туда, и коров прогоните, если не разбежались!

Великие боги! Ну как можно остаться без четырех вагонов из-за каких-то глупых буренок?! Что за странный мир…

Еще и Надар решил добавить негатива:

— Барон, как вас там…

— Зовите меня просто: Леон.

— Наконец-то мы познакомились. Леон, эти вагоны будут гореть, пока не останется одно железо, а до города недалеко, зарево увидят. Так что, если до сих пор не поняли, куда вы пропали, поймут. Ну или как минимум пошлют солдат проверить, что здесь происходит.

— У нас осталась одна телега, деньги увезти ее хватит. Солдаты дойдут пешком. А от города сюда быстро не добраться, лошадей в темноте скакать не заставишь.

— Не скажите, есть и такие, которым лунного света достаточно. Но вообще-то вы правы, в заштатном гарнизоне достойных коней немного. Куда хуже, что в Такварисе имеется станция телеграфа и они могут вызвать поезд со следующей станции.

— Он не пройдет дальше этого места, пожар не даст. Да и шпалы, наверное, сгорят.

— Зато высадит здесь конницу и там могут оказаться лошади для ночного боя. Так что я бы на вашем месте не задерживался.

— Надар, я что-то не пойму: кто кого похитил? Я вас или вы меня? Почему помогаете?

— Вопрос на вопрос: вас прислал Валатуй?

— Не совсем. Приказ вас похитить отдал генерал Грул.

— Ну почти одно и то же. Мне и с тем и с другим надо поговорить, так что вы могли обойтись без этого вульгарного спектакля, просто объяснив, кто вас ко мне направил.

— Меня послали не разговаривать.

— Вот ведь глупые вояки… Ладно, Леон, я вам благодарен, вы сейчас действуете в моих интересах. И буду вдвойне благодарен, если доставите меня живым. Хотя, если откровенно, предпочел бы с ними поговорить на нейтральной территории. Для того и остановился в Такварисе, ждал, когда же появятся. Но с этими солдафонами разве можно по-нормальному…

При крушении несколько солдат получили легкие травмы. Повезло, что скорость поезда была смехотворной, не умеют здесь кататься с ветерком. Мы потеряли две трети гужевого транспорта и одну лошадь, но, перегрузив уцелевшую телегу, сможем увезти все деньги. Уж пять миль повозка должна протянуть, а там пусть хоть в щепки развалится, это уже не моя забота.

Беда не ходит одна, но в этом случае новая напасть не торопилась. Далее мы ехали осторожно, с куда меньшей скоростью, но все предосторожности оказались излишними: ни корова, ни какое другое живое или неодушевленное препятствие на рельсах не встретилось.

Я даже задремать ухитрился, открыв глаза с рассветом. Выглянул в одну дверь, затем в другую. Справа тянулись плантации неизвестного мне вьющегося растения вроде бахчи, но без арбузов или дынь, далеко за ними поднимались жидкие пальмовые рощицы. Слева жердевые изгороди, ограждающие бесконечное пастбище. Один раз у края насыпи промелькнула парочка здешних рабочих. Чернокожие, в широченных соломенных шляпах и пестрых обносках. Поезд они проводили равнодушными взглядами, один из них при этом сплюнул жвачку, напомнив о Шфариче.

Оставалось посмотреть на небо, но и там ничего интересного. Сплошная синева, без малейшего облачка, даже парящих птиц не видать, идеальная чистота.

Но это продолжалось недолго.

Неприятности начались, когда мы, достигнув тупика, остановились, разгрузились и успели отъехать на пару миль от брошенного поезда. Слева и справа до самого горизонту тянулись все те же пастбища, жердевые ограды и стога соломы,