насиловать разрешено, то страшно подумать, что на улицах творится!

— Девчонок насиловать? Каких еще девчонок, мать?! — Король резко развернулся к сыночку.

— Да все было по взаимному согласию, — поспешил оправдаться принц. — Она сама этого хотела!

— Да-а? — прищурилась я. — А вырывалась и просила ее не трогать, чтобы никто не догадался о ее нежных чувствах? А угрожал ты ей тоже от большой любви? И синяки наставил от радости встречи? Я двадцать минут девчонку лечила!

— Да какая там девчонка! С ней уже полдворца переспало!

А вот это принц очень зря сказал.

— Если понадобится, мы все засвидетельствуем, что пострадавшая была девушкой. И осталась таковой только благодаря моему вмешательству.

— Вашему вмешательству?! — прошипел Буздюк. — Вы мне еще ответите…

Я и Лерг шагнули и встали рядом с Лютиком.

— За свою действительную вину мы ответим, — прозвучал голос Лерга. — Только не перед вами. У нас здесь не демократия. А за изнасилование, сами знаете, что бывает. Если мы виноваты в том, что не дождались, пока этот мерзавец доведет свое грязное дело до конца… или в том, что не стали трепать доброе имя девушки перед всеми вашими придворными…

Король посмотрел на нас и вздохнул:

— Садитесь, господа УМы. Садитесь. Разговор у нас, кажется, будет долгий.

Мне так не казалось. Но что поделать?

— Вы, леди, вас как зовут?

— Ёлка. Это Лерг и Лютик.

— А куда ушел еще один паршивец?! — прошипел Буздюк. — Этот ваш мохнатый?!

— Пошел провожать домой девушку, — отрезала я. Но Буздюк не сдался.

— И после этого она еще будет девушкой?

А, терять мне уже нечего:

— По себе людей не судят.

— Нелюдей.

— А расизм для магов является уголовно наказуемым. Хотите — наябедничаю в Универ?

Буздюк на миг осекся. И его величество пристукнул по столу ладонью.

— Так. Все молчат. Молодой человек, вы, — он указал скипетром на Лютика, — внятно рассказываете мне, что произошло этим вечером. Слушаю.

Даже Буздюк не осмелился вякнуть. Лютик пожал плечами:

— Да ничего особенного. Этот ваш сыночек — скотина. Девушка ему отказала — и он решил взять силой то, что не получил по доброй воле. Она сопротивлялась. Ёлка услышала — и вмешалась. А маленький урок вашему дитятку не повредит. Впредь умнее будет.

Его величество перевел взгляд на меня:

— УМ Ёлка?

— Мой друг рассказал все, как было, — я глядела королю прямо в глаза. — Это существо позорит вас.

— Это не тебе судить! — взорвался Буздюк.

Что-то он сильно этого козла защищает…

— Правильно. Судить его должен суд присяжных, — парировала я. — Что у нас положено за изнасилование? Кастрация?

— Я не могу этого допустить, — покачал головой король. — Полагаю, что пара лет в дальнем гарнизоне окажется не менее действенной мерой воспитания. Ваше высочество, вы отправитесь туда через двадцать дней.

Почему так долго? Я бы его сразу спихнула. Ну, да ладно. О Лери мы позаботимся. А отсроченное проклятие еще не успеет проявиться за двадцать дней. Я накладывала его так, что станет чувствоваться только через полторы луны.

— Все свободны. Ваше высочество, останьтесь.

Мы вышли за дверь. И стоило ей захлопнуться, послышался тако-о-ой звук… Как будто кому-то влепили от души смачную оплеуху.

Это как же надо постараться, чтобы через дверь было слышно? Или Буздюк опять схалтурил, обновляя заклинания против подслушивания?

Легок на помине, Буздюк принял позу нападающего индюка. Надулся, упер руки в бока и стал вдвое себя противнее: