Айвенго надулся. Тут вмешалась лошадь Котовского:

- Петр Петрович, ну так мы будем пить или нет?

Мы так и покатились со смеху. Ну до чего остроумное животное!

А Котовский - не будь дурак - говорит:

- У Лысого спроси. У него Новый Год Тут часы пробили двенадцать, за окном сразу стемнело, а в дверь вломился дедушка Мороз.

- А ну, водки! - скомандовал он.- Я хуячил много миль из Лапландии далекой, пока вас, долбоебов, нашел,- перешел он на прозу.

Налили и деду. Мороз выпил стакан залпом, скукожился и начал отплясывать хоровод.

- Безумный дед,- заметила лошадь, показывая большие, желтые от никотина зубы.

Мы так и покатились со смеху. Это ж надо, какой остроумной может быть лошадь.

Котовский стоял красный от приятного смущения Его окружили и награждали дружескими тычками, подзатыльниками и поплешинами.

- Ну, ты даешь, Котович! - нестройно орали гости.- Да за такую лошадь и тысячи рублей нe жалко !

- Поверите ли,- принялся уверять нас Петр Петрович,- мне за нее ясчык водки предлагали. Не отдал!

- Анацефал! - сказала лошадь.

Мы так и покатились со смеху. Ну, все остроумней и остроумней!

- Эй,- подал голос дедушка Мороз,- вы будете слушать или нет, ослы?

Оказывается, он уже битых полчаса рассказывал в стихах, как добирался из Лапландии на перекладных.

- А теперь, урки, тишина! - заорал дедушка Мороз.- Всe мы ждем, когда зажжется елочка. Так, блядь, или нет?

- Ну...- согласились мы.

- Для этого нам понадобятся две вещи,- дедушка Мороз снял варежки и начал загибать пальцы.- Бензин и спички. Бензин у меня с собой. Лысый, у тебя спички есть?

- Откуда у него?- вставила лошадь. Мы так и покатились со смеху. Очевидно остроумию этой лошади нет предела.

Спички у Лысого, однако, нашлись. Вопреки всeм правилам он закричал: " А ну-ка елочка зажгись! ", сорвал с елки косяк и закурил. Мы всe тоже кинулись, пока не поздно, к елочке и разобрали косяки.

- Et pour moi?- спросила лошадь.

Мы так и покатились со смеху; ни хуя, конечно, не понятно, но очень смешно.

Тут елочка зажглась, мы от нее прикурили и стали попыхивать косяками во всe стороны.

Дедушка Мороз обиделся.

- Тащишь им канистру бензина, как пидорас горбатый, а они, блядь, сами елки зажигают. Лучше буду, как раньше, игрушки приносить.

- Неси,- сказала лошадь.

Мы так и покатились со смеху. Уж так остроумно, что...

Мерзавец Айвенго, гнусно усмехаясь, помог мне встать на ноги. От него так и веяло подлостью.

- Платиновое, говоришь?- осведомился он.

- Какое там платиновое - алюминиевое!

Что только уверило Айвенго в мысли, что кольцо платиновое. Уж такой он скот.

Мне известны всe тайные движения его черной души.

- Уйди, гондон,- сказал я.

- Так он и уйдет,- сказала лошадь.

Падать не было сил. Остроумная лошадь доконала всех.

Пользуясь тем, что я на ногах, я подошел к столу, налил себе стакан водки, выпил, налил еще, снова выпил, и так до тех пор, пока у бедных рыб совсем не осталось конечностей.

За столом Анфиса взасос целовалась с Оксаной. И куда девалась ее былая набожность! Я подошел и пристально посмотрел на них. Оксана ядовито зыркнула на меня глазами.

- Анфиса,- позвал я и протянул руку для поцелуя.

Анфиса оторвалась от Оксаны и принялась покрывать мою руку поцелуями, облизывая каждый пальчик отдельно. Оксана не скрывала своего негодования.

- Лесбиянка,- подъебнул я.

- Пидр,- эхом отозвалась она.

- По-прежнему беспочвенно. И глупо. Она - диавол,- сообщил я Анфисе.

Анфиса лягнула Оксану в живот. Назревала безобразная драка. Я схватил Анфису за руку и потащил к дверям.

- Так я и поверил, что алюминиевое! - крикнул мне вслед гнусь-Айвенго.

- Что тебе принести на следующий год? - рявкнул вдогонку Дед Мороз.Зайчика или слоника?

- Блядь, не знаю,- смутился я.- На твое усмотрение.

- Ну, покеда,- сказала лошадь.

Сгибаясь пополам от хохота, мы вышли наружу.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ В лицо мне снова ударило стылым ветром и снежинками. Я быстро закрыл дверь и повернулся к дворику, дремавшиму в теплых лучах заходящего сентябрьского солнца.

( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )

В полутемном коридоре Оксана мыла пол.

- Нэ хуя сэбэ,- удивился Шоколадзе.

- Чо смотришь, я сам охуeл,- огрызнулся я и попытался провести Анфису мимо Оксаны незаметно.

- Перешел на лесбиянок? - язвительно спросила Оксана, ощутив меня спинным мозгом.

- Чья б корова мычала,- загадочно ответил я.

Возле дверей нас поджидал Сидорыч с чемоданчиком в руках.

- Все,- сказал он.- Уeзжаю в Вашингтон. Раз ты продолжаешь таскать девок...

- Ладно,- говорю,- я тебе это запомню.

Сидорыч заплакал.

- Ну почему, почему меня никто не любит?

- Во-первых,- я снял варежки и начал загибать пальцы,- ты шпион. Во-вторых, гондон. В-третьих, припездок. В-четвертых, долбоеб. В-пятых попросту старый человек.

Рука моя сжалась в кулак, которым я нанес Сидорычу сокрушающий удар в ухо.

Хотите верьте, хотите нет, но изо рта у Сидорыча выпала вставная челюсть.

Очевидно даже в самом поганом человеке есть что-то хорошеe. Я бережно поднял челюсть с пола, протер и подал пенсионеру.

- Останься, Сидорыч,- попросил я, кладя ему руку на плечо.-- Ты еще не выяснил, из какого материалу мое кольцо.

- Из плутонию,- всхлипнул Сидорыч.

- То был пиздеж, Сидорыч,- я стыдливо отвел глаза.

Сидорыч снова всхлипнул.

- Ты чо?

- Ухо болит,- пожаловался шпиен.- Зачем ты, Гошенька, пидер, меня по ушам бьешь? Они у меня старенькие...

- Старенькие, новенькие - один хуй, скотина.

- Я все слышу! - заорал из комнаты Тихон.

- А раньше был глухим,- объяснил я Анфисе.- Хоть перди у него под ухом во все горло, только " ась? " скажет. Мол, повторите пожалуйста.

Мы вошли в комнату. Кот Тихон сидел на старенькой поломанной радиоле и кипел от ярости.

- Какое брехло,- негодовал он.- Я никогда не был глу... О! Альбиноски кончились, лесбиянки начались! Что будет завтра?

- Чучело,- сказал я.

- И снова пиздеж,- заметила Анфиса..- Он не чучело, ибо глас имеeт.

- Вставной,- объяснил я.- Как у Алисы.

Тихон устал от моeй брехни и пошел в контратаку.

- Не выебываясь перед бабами, скажу,- начал он.- Речной - опездал. Что ж до Гошеньки, то ему нужна не ты... А хуй его знает, что ему нужно! рассвирипел кот.- Пойду сварю картошки. Как я заебался! - простонал он на пороге и вышeл, громко хлопнув дверью.

- Это правда?- спросила Анфиса.

- Что правда?

- Ну, что хуй его знает, что ты хочешь?

- Чистая,- говорю,- правда.

- И как ты дальше собираешься?

- Хуй его,- говорю,- знает. Альбиноски у меня были, теперь вот здрасьте - лесбиянки. Того и гляди - водолазы появятся.

Анфиса перекрестилась.

- С водолазами,- задумчиво продолжал я,- сложно. У них, блядь, баллоны. Ласты у них, блядь. Скафандры, одним словом. Ладно, хуй с ними. Окстилась ли ты на ночь?

- Нет.

- Ну, так иди поокстись.

Вскоре Анфиса вернулась.

- Поокстилась? - робко спросил Шоколадный.

- Тебя, Шоколадного, забыла спросить. Слушай, Гош, хочу предупредить тебя напрямик: в постеле я буду источать неприятный запах.

- Зачем? - спросил я.

- Не зачем, а почему. Почему-то. Мы, лесбиянки, занимаясь любовью с мужчинами, неприятно пахнем для последних.

- А для первых?

- Ась?

- Окстись.

- Уж окстилась.

- Уж? - переспросил я.

- Короче, я тебя предупредила.

Всe меня теперь предупреждают: и Мафия, и Анфиса вот. Кто, интересно, следующий?

- Гоша,- раздался за стенкой голос Сидорыча.- Я тебя в последний раз предупреждаю: будешь бить меня по уху - уeду в Вашингтон.

- А чем ты будешь пахнуть? - спросил я.