Впервые создавая аккаунт в OASISe, Хелен последовала совету матери и сделала свой аватар белым парнем, а ник взяла такой же, как у мамы — Эйч, по первой букве фамилии. Отправляя дочь в виртуальную школу, Мари в заявке изменила ее пол и расу, а вместо фотографии отправила фотореалистичный рендеринг, сделав ее белой и придав лицу мужские черты.

Эйч не общалась с матерью со своего восемнадцатого дня рождения, с тех пор как навсегда ушла из дому. В тот день она наконец осмелилась выложить матери правду о своей сексуальной ориентации. Сначала Мари не поверила, что ее дочь лесбиянка. Тогда Хелен призналась, что уже год встречается с девушкой, с которой познакомилась в OASISe.

Я видел, что, рассказывая мне об этом, Эйч цепко следит за моей реакцией. А я вовсе не был удивлен. Мы ведь не раз обсуждали свое восхищение прекрасным полом. Я даже обрадовался, узнав, что хотя бы в этом друг меня не обманывал.

— И как твоя мама отреагировала на новость о девушке?

— Ну, как выяснилось, мама тоже была не чужда предрассудков. Она вышвырнула меня за дверь и велела не возвращаться. Какое-то время я бродяжничал. Жил в приютах. Потом начал сражаться на аренах в OASISe и заработал на фургон. В нем с тех пор и жил. Постоянно переезжал с места на место, останавливаясь только аккумуляторы зарядить.

Мы говорили и говорили, рассказывая друг другу о себе, и в какой-то момент я вдруг понял, что прекрасно знаю эту девчонку, которую сегодня увидел в первый раз. Мы оба знаем друг друга как облупленных. За прошедшие годы между нами установилась крепкая душевная связь. Рядом со мной сидел друг, которого я понимал, которому доверял и которого любил. Ничего не изменилось. Такие мелочи, как пол, цвет кожи, сексуальная ориентация, ничего не меняли.

Остаток пути пролетел незаметно. Разговор быстро вошел в привычную колею, как будто мы сидели в Норе и подшучивали друг над другом за игрой в Toust. К тому моменту, когда шасси самолета коснулись частной взлетно-посадочной полосы Ога в Орегоне, все мои опасения по поводу того, переживет ли наша дружба знакомство в реале, рассеялись.

Мы летели на запад страны, всего на несколько часов обгоняя рассвет, так что приземлились еще затемно. Выйдя из самолета, мы с Эйч застыли на месте, пораженные открывшимся видом. Даже в тусклом лунном свете он был сногсшибательным. Со всех сторон над нами нависали темные силуэты гор Валлова. Позади горели голубые огоньки взлетно-посадочной полосы, тянущейся по дну долины, а впереди крутая каменная лестница поднималась к величественному ярко подсвеченному особняку на плато у подножия горной гряды. Вдали с вершин срывались ленты водопадов.

— Прямо Ривенделл, — выдохнула Эйч, буквально сняв эти слова у меня с языка.

Я кивнул.

— Точно, Ривенделл из фильма «Властелин колец». Жена Ога очень любила Толкиена. Ог ведь этот дом для нее строил.

Самолет у нас за спиной с электрическим жужжанием втянул трап и закрыл люк. Моторы снова загудели, и самолет стал разворачиваться, готовясь снова стартовать. Мы полюбовались, как железная птица поднимается в ясное небо, усыпанное звездами, а потом стали подниматься по лестнице к дому. Наверху нас уже поджидал Ог в клетчатом банном халате и плюшевых тапках в виде кроликов.

— Друзья мои! — заревел он, простирая к нам руки. — Добро пожаловать в мой дом!

— Спасибо за приглашение, сэр, — сказала Эйч.

— Вы, полагаю, Эйч? — уточнил Ог, пожимая ей руку. — Узнаю вас по голосу.

Если он и удивился, что увидел девушку вместо парня, то виду не подал. Он подмигнул гостье и обнял ее, а потом и меня сгреб в охапку.

— А вы, значит, Уэйд... в смысле, Парсифаль! Очень рад! Очень рад! Большая честь с вами познакомиться!

— Это для нас большая честь, — ответил я. — Не знаем, как и благодарить вас.

— Вы уже много раз благодарили меня, так что хватит! — Ог повел нас через обширную зеленую лужайку к своему внушительному особняку. — Вы не представляете, как я рад гостям. Я ведь тут один с тех пор, как не стало Киры. — Он помолчал и усмехнулся. — Ну не то чтобы совсем один. Есть еще повара, горничные, садовники. Но они тоже здесь живут и за гостей не считаются.

Мы с Эйч не знали, что ответить, поэтому только улыбались и кивали. Наконец я набрался смелости спросить:

— А Сёто и Артемида уже прилетели?

Почему-то упоминание мной АртЗмиды повергло Огдена в бурное веселье. Через мгновение я заметил, что Эйч смеется вместе с ним.

— Что вас так позабавило?

— Артемида прилетела первой, несколько часов назад, — сообщил Ог, улыбаясь. — А Сёто прибыл всего за полчаса до вас.

— И когда мы с ними встретимся? Сейчас? — спросил я, явно очень плохо скрывая волнение.

Ог покачал головой.

— Артемида решила с этим повременить, чтобы не отвлекаться от главной задачи. Она изъявила желание отложить личное знакомство до реализации вашего «великого замысла», и Сёто ее в этом поддержал. — Он внимательно посмотрел на меня и добавил: — Пожалуй, это разумное решение. Вам предстоит непростой день.

Я кивнул, испытывая странную смесь разочарования и облегчения.

— И где они сейчас? — спросила Эйч.

— Уже в OASISe, готовятся к атаке на «шестерок»! — Ог торжествующе потряс кулаком, голос его эхом разнесся над лужайкой, отражаясь от высоких каменных стен особняка. — За мной! Близится час расплаты!

Такой энтузиазм заставил меня вспомнить о грядущей битве, и я почувствовал, как сжались все внутренности. Мы проследовали за нашим облаченным в банный халат благодетелем через двор к дому — мимо маленького цветника за оградой. Цветник располагался в странном месте, и я не сразу понял его назначение, пока не заметил в его центре могильный камень. Тогда я догадался, что там наверняка похоронена Кира. Но даже в ярком свете луны мне не удалось разобрать надпись.

Ог провел нас через роскошный парадный вход. Свет внутри особняка не горел, но вместо того чтобы включить его, Морроу снял со стены старый добрый факел и, освещая им путь, углубился в недра своего жилища. Даже в полумраке величие внутреннего убранства поражало воображение. Стены украшали огромные гобелены и живописные полотна с фантастическими сюжетами, а вдоль коридоров стояли изваяния горгулий и рыцарские доспехи.

Шагая за Огом, я осмелел достаточно, чтобы заговорить с ним.

— Знаете, сейчас, может, не лучшее время, но я должен сказать. Я просто фанат вашей работы. Вырос на образовательных играх «Халцедонии». Так научился читать, писать, считать, разгадывать головоломки...

Короче, меня понесло, и я начал трещать без умолку, выражая свои неумеренные восторги по поводу любимых игр — в общем, вел себя как настоящий гик.

Эйч, видимо, решила, что я подлизываюсь, потому что хихикала на протяжении всего сбивчивого монолога, но Ог воспринял мои излияния спокойно и явно был искренне польщен.

— Рад слышать. Мы с женой очень ими гордились. Мне лестно, что у вас остались о них такие приятные воспоминания.

Свернув за угол, мы оказались на пороге большого зала, заставленного бесконечными рядами старых аркадных автоматов. И я, и Эйч оба застыли на месте, сообразив, что перед нами коллекция Джеймса Холлидэя, которую он завещал Морроу. Ог обернулся, увидел, что мы зависли в дверях, и поторопил:

— Обещаю устроить вам экскурсию, когда все закончится, — сказал он, тяжело дыша.

Для человека его возраста и комплекции он шел очень быстро. Мы спустились по спиральной каменной лестнице к лифту и уехали на нем еще на несколько этажей вниз, в подвал особняка.

Там интерьер был гораздо более современный. По лабиринту застеленных ковровым покрытием коридоров мы пришли к семи круглым дверям. На каждой из них значился номер.

— Ну вот мы и на месте! — провозгласил Ог, сделав широкий жест факелом. — Тут мои системы погружения в OASIS. Самая лучшая модель — «Хабашоу» девять тысяч четыреста.

— Да ладно! — Эйч даже присвистнул. — Круто!

— А где наши? — спросил я, нервно озираясь.