По собственному опыту Боб хорошо знал, какие разрушения производят пули в человеческом теле. Он не видел ничего загадочного в том, что пуля причинила столь многочисленные ранения, поскольку не поражала кости до тех пор, пока не покинула туловище президента, вошла ему в запястье и раздробила его. К этому моменту ее первоначальная скорость, составлявшая шестьсот метров в секунду, значительно снизилась, и, соответственно, она утратила бо?льшую часть своей энергии и уже не могла получить серьезные повреждения при столкновении с твердыми поверхностями.

Свэггеру не давала покоя ее старомодность. Даже по стандартам 1963 года. Когда эта пуля поразила президента, по конструкции и дизайну ей исполнилось уже восемьдесят два года. Люди, в подавляющем большинстве своем, упустили из вида этот факт. Для них это ничем не примечательная пуля.

Кроме того, необходимо было изучить происхождение и назначение пули. Слишком многие идиоты писали об убийстве Кеннеди, не затрагивая эти два важных вопроса. Слишком многие воспринимали пулю как всего лишь кусок свинца, вставляемый в гильзу и выстреливаемый из винтовки в произвольном направлении. А в 1891 году дизайну и характеристикам пули придавалось очень большое значение. Задолго до того, как в домах появился водопровод и горячее водоснабжение, публиковались солидные математические трактаты по баллистике.

Итак, Свэггер держал в руке ту самую пулю – в латунной гильзе, весом 162 грана, с медным покрытием необычной толщины, длиной три сантиметра, с закругленным кончиком. Спроектированную после длительных исследований и многочисленных экспериментов, имевших целью наделить ее боевыми характеристиками, которые, по мнению командования итальянского Генерального штаба, имели бы большое значение в конце XIX и начале XX века. В ней не было ничего случайного. Она призвана не просто убивать, а убивать конкретного врага в конкретных обстоятельствах.

Боб вспомнил, что для того, чтобы понять сущность Вещественного Доказательства Комиссии Уоррена № 399, ему сначала пришлось понять реалии итальянской армии 1891 года. Когда в качестве стандартного пехотного патрона был принят круглый – в эпоху общего для Европы перехода от однозарядных ружей к магазинным винтовкам, таким как «Маузер К98», французская «лебель», британская «ли-энфилд» и, наконец, американская «спрингфилд».

С кем планировало воевать командование итальянского Генерального штаба и в каких условиях? В те времена внешняя политика Италии не отличалась особым экспансионизмом, и до прихода Муссолини к власти оставалось еще тридцать лет. Итальянцы не были великими колонизаторами, и им не приходилось обеспечивать безопасность заморских владений, подобно британцам. Их солдаты не воевали в Африке[16], Азии и на островах Тихого океана. Они должны лишь защищать свою прекрасную, обогреваемую теплым солнцем родину, изобиловавшую природными ресурсами, виноградом и пастой.

В 1891 году итальянцы понимали, что грядущие битвы будут носить преимущественно оборонительный характер. Они не собирались нападать[17]. Они собирались защищаться. Их задача заключалась в предотвращении вторжения. Где могло разыграться такое сражение? В те времена высадки морского десанта еще не практиковались; следовательно, вероятнее всего, врага – немцев или австрийцев – нужно было ожидать на сухопутных границах. Если взглянуть на карту, становится очевидным, что вторжение на территорию Италии по суше могло осуществляться только через Альпы, – горная война.

Кого в этих сражениях пытался бы убить итальянский солдат и на какой дистанции? Как считал Свэггер, горная война предусматривает стрельбу на больших дистанциях. Взять, к примеру, боевые действия в Афганистане, с перестрелками на дистанциях до пятисот метров. Горная война предусматривает стрельбу вверх и вниз на склонах, и по горизонтали в долинах. За редкими исключениями, в ней не бывает рукопашных схваток, и цели, как правило, находятся на дистанции двести-четыреста метров. Это требует от пули высокой точности, что, в свою очередь, делает необходимой такую систему нарезки ствола, которая обеспечивала бы эффективное вращение с повышенной плотностью, дабы пуля могла противостоять воздействию неожиданных порывов ветра, часто случающихся в горах. Свэггеру пришло в голову, что это точное описание пули 6,5 «манлихер-каркано» в идеале, хотя от итальянских заводов едва ли можно было ожидать такого исполнения.

В кого же пришлось бы стрелять в горах? Врагом был бы немецкий или австрийский горный стрелок, обладающий альпинистскими навыками, сильный, здоровый, спортивный, выносливый, с высоким болевым порогом. И еще один момент, являвшийся ключевым: ему пришлось бы носить большое количество предметов одежды – теплое нижнее белье, гимнастерка, свитер, маскхалат. Кроме того, его тело туго обтягивали бы ремни и лямки ранца.

Чтобы убить такого бойца, пуля должна обладать большой пробивной силой, не отклоняться при столкновении с пуговицей, ремнем или флягой и не распадаться при попадании в кость, а проникать в сердце, легкие, желудок, находящиеся под несколькими слоями одежды. Именно с учетом этого была разработана пуля «манлихер-каркано», и именно такой пробивной силой обладала пуля, являющаяся Вещественным Доказательством Комиссии Уоррена № 399. Она не представляла собой какую-либо аномалию. Она сработала в соответствии со своими проектными характеристиками.

И тут Свэггера осенило. У него даже возникло желание выпить. Если вторая пуля отвечала проектным характеристикам, это означало, что третья пуля им не отвечала. Она разрушилась, в чем и заключался ключевой вопрос этой загадки.

Подлинной волшебной пулей убийства Кеннеди была третья пуля. Тяжелая, округлая, призванная пронзать, а не рикошетить. Она убивала, пробивая тело, а не разрываясь внутри его. Кроме того, на дистанции восемьдесят метров ее скорость существенно снизилась – с шестисот сорока метров в секунду, по всей вероятности, до пятисот пятидесяти. Она поразила голову президента. Для Свэггера не составило труда понять, почему в голове образовалась такая массивная, рваная рана: пуля проталкивала энергетическую волну через любой материал, с которым вступала в контакт, и если тот был заключен в оболочку, неизбежно происходил его взрыв. Однако Боб не мог понять, почему разорвалась сама пуля. Это противоречило законам баллистики.

Так почему же все-таки взорвалась третья пуля?

Ричард Монк баловал себя бифштексом раз в неделю и по пятницам посещал ресторан «Палм» в Вест-Энде. Сегодня, помимо бифштекса с картофельным пюре, были заказаны оливки и мартини. В ожидании, пока поджарится мясо, он потягивал мартини, как вдруг, к своему изумлению, увидел перед собой Джека Брофи.

– Ричард, не возражаете, если я присоединюсь к вам?

– О боже, Джек, я думал, вы уже покинули Даллас… Пытался дозвониться до вас, но служащий отеля сказал мне, что вы съехали.

– Я просто перебрался в другой отель.

– И где вы теперь?

– Послушайте, Ричард. Буду с вами откровенен. Мне кажется, что за мной следят.

– Следят? – Удивление, прозвучавшее в голосе Ричарда, было явно преувеличено.

– Да. Двое парней. Один черный, второй белый. Ездят за мной всюду на автомобиле. Может быть, вам известно что-нибудь об этом? Вы все-таки служили в разведке и знаете, что нужно делать в подобных случаях.

– Человек, служивший в разведке, привычен ко лжи. Так что, если я отвечу вам «нет», вы мне не поверите. Единственное, что могу сказать: подумайте, зачем мне следить за вами – в конце концов, это стоит денег, и у меня не так много служащих, чтобы можно было посылать кого-то следить за кем-то. Кусок мяса, который я сейчас заказал, – единственная роскошь, которую я могу позволить себе раз в неделю.

– Хорошо, хорошо, – успокоил его Боб. – Извините, я не хотел, чтобы вы восприняли это как обвинение. Но позвольте спросить: вы, случайно, не знаете, кто мог бы следить за мной? Как мне кажется, я располагаю некоторой интеллектуальной собственностью. Вы могли сказать об этом кому-нибудь, тот мог сказать об этом кому-нибудь другому, тот мог заинтересоваться и организовать за мной слежку.