– Но говорю же вам – я не змея! – втолковывала ей Алиса.

– Допустим. Тогда кто же ты? – ядовито спросила Голубка. – Вижу, вижу, как ты хочешь извернуться!

– Я… ну, я маленькая девочка, – неуверенно промямлила Алиса, вдруг припомнив все свои превращения и не понимая, во что же она превратилась теперь.

– Ловко придумано! – насмешливо пискнула Голубка. – Случалось мне всяких девочек видеть, но чтобы с такой шеей? Никогда! Ты змея, и больше никто! Соври ещё, что никогда яиц не ела!

– Ела. Иногда, – сказала правдивая Алиса: врать она совсем не умела. – Но маленькие девочки тоже едят яйца. Это вовсе не значит, что они змеи.

– Рассказывай! – засомневалась Голубка. – Впрочем, если девочки и впрямь едят яйца, то они тоже змеи. Только на свой лад.

Это была такая неожиданная мысль, что Алиса на мгновение онемела, чем дала Голубке повод для нового нападения:

– Мне ясно одно – ты ищешь яйца. А девочка ты или змея, мне всё равно.

– Зато мне не всё равно! – воскликнула Алиса. – И никаких яиц я не ищу. А ваших и подавно – я не люблю сырых яиц!

– Ну и прекрасно! И ползи отсюда! – угрюмо пропищала Голубка и вернулась в своё гнездо.

Алиса согнулась, пытаясь протиснуться между густыми ветвями деревьев, беспрестанно запутываясь в них шеей. Без конца приходилось замирать и выпрастывать шею из цепких зарослей. Тут она вспомнила, что всё ещё держит в руках кусочки того гриба. Дотянувшись до своих рук, она опасливо откусила от одного кусочка, потом от другого. Так, то вырастая, то уменьшаясь, она наконец снова стала сама собой.

В первое мгновение она сама себя и не узнала – так часто ей в последнее время приходилось изменяться. Но через несколько минут она уже вполне свободно беседовала сама с собой:

– Ну, полдела сделано. Голова кругом идёт от всех этих превращений туда-сюда. То ты такая, то эдакая. А всё же мне удалось стать прежней Алисой. Остаётся отправиться в тот прелестный садик. Только хотела бы я знать: как туда добраться?

Так рассуждая, она неожиданно вышла на поляну, где стоял маленький домик, ниже её ростом.

«Кто бы там ни жил, – подумала Алиса, – но для них я слишком рослая. Распугаю их, чего доброго».

Она снова принялась есть гриб и добилась того, что стала не больше собственной ноги.

В то время как она разглядывала домик и размышляла, войти ли в него, из чащи выскочило странное существо в лакейской ливрее. Глаза круглые. Рот выпяченный, как у рыбы. Существо и впрямь напоминало что-то речное. Этот Речной Лакей стал громко колотить в дверь. Она распахнулась, и на пороге появился другой лакей. Он был точь-в-точь как первый. Только наоборот. Глаза выпучены. Рот круглый. И напоминал что-то болотное, лягушачье. У обоих лакеев на голове были мудрёные пудреные парики.

Алису страшно заинтересовали эти существа, и она спряталась за куст, чтобы не спугнуть их.

Речной Лакей вытащил из-за пазухи конвертище чуть ли не с него величиной и торжественно вручил его Болотному Лакею:

– Для Герцогини. От Королевы. Приглашение на крокет.

Болотный Лакей так же торжественно принял конверт и громко повторил слово в слово. Только слова он переставил наоборот:

– Крокет на приглашение. Королевы от. Герцогини для!

И они поклонились друг другу, чуть не стукнувшись лбами.

Алиса прыснула. Боясь расхохотаться, она поскорей отбежала в лес подальше. Когда она вернулась, Речного Лакея уже не было, а Болотный сидел на земле у двери, уставившись в небо своими выпученными глазами.

Алиса осторожно приблизилась к двери и постучала.

– Стучать нет никакого резона, – равнодушно сказал Болотный Лакей. – Первый резон тот, что я уже здесь, снаружи. А вот тебе и второй резон: они там так шумят, что никто тебя не услышит.

И верно – шум был ужасающий. Внутри без передышки выли, чихали, ахали, охали, а в промежутках раздавался звон и грохот, будто там швырялись посудой.

– Извините, – обратилась к Болотному Лакею Алиса, – но как же я могу войти без стука?

– В твоем стуке был бы резон, – рассуждал Болотный Лакей, – если бы дверь была между нами. Ты, к примеру, там, внутри. И стучишь. И я тебя выпускаю наружу. Или наоборот.

При этом он так ни разу и не взглянул на неё. Как уставился в небо, так и не опускал глаз. Алиса была уверена, что так ведут себя только невежи.

«Но, может быть, он не нарочно? Просто глаза у него растут на самой макушке, – подумала Алиса. – Но отвечать-то он мог бы повежливее».

– Но всё-таки как мне войти? – спросила она погромче.

– Я могу до завтра здесь проси… – начал Болотный Лакей.

В это мгновение дверь распахнулась, из неё вылетело большое блюдо. Каким-то чудом оно не попало в Болотного Лакея, а пронеслось над самой его головой, чиркнув по парику и подняв облако пудры. Он не шелохнулся, а блюдо ударилось позади него в дерево и разлетелось вдребезги.

– …деть или до послезавтра, – закончил он как ни в чем не бывало.

– Как! Мне! Войти! В дом! – раздельно произнесла Алиса.

– А с чего бы тебе туда входить? – спросил Болотный Лакей. – Вот, выходит, с чего надо начинать-то. Понятно?

Понятно-то понятно, но Алисе совсем не понравился такой разговор, который никуда не вёл.

«Какие они путаники, эти существа, – подумала Алиса, – прямо сил нет».

А Болотный Лакей, вероятно, решил, что самое время продолжить свою любимую тему.

– А я, значит, буду сидеть тут сиднем, – завёл он, – сидеть-посиживать. Сидя.

– А мне-то что делать? – вышла из себя Алиса.

– А это уж твоё дело, – заявил Болотный Лакей и принялся насвистывать.

«Чего я с ним тут разговариваю? – подумала Алиса. – Он же круглый дурак!»

Она без стука открыла дверь и вошла.

И сразу попала в огромную кухню. Там клубами висел дым, хоть топор вешай. Посредине на трёхногой табуретке восседала Герцогиня. На коленях она покачивала младенчика. У плиты стряпала Стряпуха. В громадном котле кипел, булькал и фыркал суп.

В ноздри Алисе ударил едкий запах перца, и она тут же стала чихать без остановки.

«А суп-то пере… – апчхи! – …перчён», – подумала она.

Но переперчён был не только суп, а, наверное, вся кухня, потому что чихали и Герцогиня, и ревущий малютка. Только Стряпуха не чихала. Да ещё большущий кот с круглой, величиной с головку сыра головой. Он сидел на печи и улыбался во весь свой зубастый рот, будто из головки сыра вырезали широкий ломоть.

На Алису никто не обратил внимания. Она помялась немного, подождала, но никто с ней так и не заговорил. И Алиса решила начать сама, сказать что-нибудь приятное.

– Извините… А почему ваш кот улыбается? – вежливо спросила она.

– Это Чеширский кот, поэтому он и улы… – начала Герцогиня и вдруг взвизгнула: – Поросёнок!

Алиса чуть не подпрыгнула от этого яростного вопля. Но тут же сообразила, что относится он не к ней, а к младенчику. Она набралась храбрости и задала ещё один вопрос:

– Разве? А я и не знала, что чесырские… чеширские коты умеют улыбаться. Я и про других-то такого не слыхала.

– Все они такие, – проворчала Герцогиня, – им бы только улыбаться.

– Что вы говорите? Мне это было неизвестно, – сказала Алиса совсем по-взрослому. Ей даже самой понравилось, как это она здорово ведёт беседу.

– Неудивительно, – сказала Герцогиня, – тебе ещё о-очень многое неизвестно.

Кому такое понравится? И Алиса решила переменить тему разговора. Пока она придумывала подходящий вопрос, Стряпуха сняла с огня котёл и, ни слова не говоря, вдруг принялась швырять в Герцогиню и её младенчика всё, что попадётся под руку. А под руку ей попадались то совок, то кочерга, то щипцы для угля. Она перекидала все железные вещи и принялась за стеклянные – тарелки, чашки, блюдца. Кое-что попадало в Герцогиню, но та и виду не подавала. По виду младенчика тоже было непонятно, попадает ли в него что-нибудь: он и так не умолкал ни на минуту с самого начала.