— О да, вы, собственно, правы. — Хитер не смотрела ему в лицо. Вместо этого она рассматривала повернутый телевизор, словно ей хотелось спросить, почему его матовый экран повернут к стене. — Я просто не знаю, что мне делать, Мюррей. Я здесь пятое колесо в телеге. Сначала это было неважно. Я думала… Ну, для меня это счастье, что я здесь, хотя мне и не дали никакой роли, но ведь и не отправили обратно в Лондон. Все же жалованье здесь в два раза выше, чем в Саутгемптоне, и я учусь, наблюдая Дельгадо в работе, а также Сэма Близ-зарда и вас. Но мой первоначальный оптимизм давно уже иссяк. Все это дело кажется мне таким… таким хорошо спланированным.

Мюррей уставился на нее.

— Что все это должно значить? Почему вы так решили?

— Я сама этого точно не знаю. — Она беспомощно пожала плечами. — Мне только показалось, что Сэм заботится не обо мне. Я думаю, он нанял меня и платит мне не из чистого человеколюбия, потому что до сих пор он мне ничего не сказал и ни разу не поругал меня, когда я вела себя не слишком хорошо. Вы единственный, кто хоть как-то со мной говорит. Больше никто не обращает на меня внимания. Конечно, Ида…

Она не стала продолжать. Прежде чем он смог что-нибудь сказать, лицо ее сморщилось, и она затянулась сигаретой.

— Я в последнее время слишком много курю, — сказала она. — В горле у меня совершенно пересохло. Не найдется ли у вас стакана воды?

— Конечно.

Мюррей встал. Подойдя к раковине, он кое о чем вспомнил и открыл шкафчик. Жестянки с фруктовыми соками все еще стояли там. Он взял одну из них и показал Хитер.

— Может быть, лучше немного сока? Я его еще не пил.

Она кивнула, словно ей было безразлично, что он даст. Мюррей пробил отверстие в жестянке перочинным ножом.

— Вы хотели мне что-то сказать, — сказал он. Он достал стакан и протянул ей его.

— Спасибо. — Хитер одним глотком опустошила стакан апельсинового сока и опустилась в кресло. — Верно, я хотела кое-что сказать. Ну, я думала, что вы сможете мне помочь, потому что вы были так милы со мной и потому что вы больше… О, это звучит смешно, но я просто не могу выразиться по-другому. Вы проявляете больше инициативы, чем все остальные. Мне кажется, что все остальные, кроме вас, так пассивны, так безразличны ко всему. Этого я никак не ожидала. Вы понимаете, что я имею в виду? Они работают весь день, почти весь вечер болтают друг с другом, а потом честно отправляются в постель. И это все. У меня такое чувство, что я никого из них по-настоящему не узнала. Мне кажется, что они интересуются общей работой, и это их единственный интерес. Вы побывали везде, вы обнаружили магнитофоны в кроватях, вы задаете неудобные вопросы… Вы понимаете, что я хочу сказать?

Хитер не стала продолжать, но ее вопросительный взгляд сказал ему, что она боится.

— Я очень хорошо понимаю вас, — горячо заверил ее Мюррей. — Продолжайте, пожалуйста.

Она отставила пустой стакан.

— Знаете что? С тех пор, как вы показали мне эту странную штуку под моей кроватью, я все время беспокоюсь. Всем остальным это, кажется, совершенно безразлично. Они начинают скучать, когда с ними заговоришь об этом, не так ли? Но я каждый вечер перерезаю тонкую проволоку, идущую от матраса к магнитофону, своими маникюрными ножницами. — Хитер усмехнулась. — Разве это не сумасшествие? Но я не хочу, чтобы аппарат всю ночь работал под моей подушкой. А как вы?

— Теперь я подумаю. — Мюррей наморщил лоб и уставился на стену перед собой. Хитер высказала то, что он подсознательно давно уже счел самым важным.