ему слишком огромной и он впал в отчаяние. Его сердце разорвалось от горя, и он явился с одиннадцатью головами, тысячей рук, из него исходили мириады божеств. А вы когда-нибудь теряете надежду? Где вы находите силы продолжать ваше дело, практиковать, служить людям, быть Далай Ламой со всей той ответственностью, которая на вас возложена? В какой части вашего существа вы черпаете силы?

Далай Лама: Ченрези такой серьезный. Я на него не похож. На самом деле я думаю, что сила приходит ко мне через практику со стихами Шантидевы*. Вот, скажем, такими: «Пока существует Вселенная, пока на свете есть страдающие существа, я продолжу свое служение». Этот обет и практика, в которую он входит, – очень сильные. Они дают мне внутреннюю силу. Цель жизни для меня – это счастье или удовлетворение; а истинный источник этого заключается в помощи и служении другим. Тогда жизнь обретает какой-то смысл. Однажды, когда первый Далай Лама-был уже довольно пожилым человеком, он сказал своим ученикам: «Теперь я уже слишком стар, пришло время уходить». «Вы имеете в виду, что пора уходить на небеса?» – спросил его ученик. «Небеса? Да нет. Больше всего я хочу родиться снова, и там, где больше всего страданий», – ответил Первый Далай Лама.

Эти слова снова и снова приходят мне на ум. Это поистине удивительное отношение к жизни. Оно дает человеку настоящую цель. Иначе если просто отправиться на небеса и напиться там божественного вина, послушать (классную рок-музыку или еще что-то…

Ха-ха! Здесь все более-менее одно и то же, ведь так?

Фабьен: Это рискованный выбор. Выходит, что вам никогда не хочется все это бросить?

Далай Лама: Никогда. Куда-бы я ни ехал – во Францию, в Германию, в Америку, в Африку или Австралию, – я получаю от людей очень хороший отклик. Я чувствую, что все доброе в человеческой природе откликается на такое мое отношение. Если я искренен, если уважаю людей, то они будут восприимчивы и откликнутся соответственно. Это воодушевляет меня. Даже маленькие птички и насекомые доверяют мне, когда я их кормлю и обращаюсь с ними по-доброму.

История с Ченрези произошла на самом деле, но это – аллегория. Настоящий бодхисаттва не может все бросить. Есть еще одна версия этой же истории/которая гласит, что он уже достиг просветления, но проявилось это, когда его голова раскололась на части. Тогда Амитабха благословил его и дал ему еще больше силы, чтобы он мог помогать другим существам. Это был прекрасный стимул!

Фабьен: Может, это означало, что Ченрези обладал огромными возможностями, которые еще не использовал, и его мнимое отчаяние было способом их мобилизации?

Далай Лама: Верно. Это многократно увеличило его силу.

Фабьен: Вот почему обет бодхисаттвы настолько прекрасен. В нем столько силы, что лишь одна мысль о том, что можно от него отказаться, могла разорвать Ченрези на множество сострадательных существ. Невероятно. Нужно ли вам пополнять вашу мотивацию новой энергией?

Далай Лама: Несомненно. Каждый день. Это практика бодхичитты. Обычно я провожу несколько минут, размышляя о стихах Шантидевы и пытаясь привести в порядок свои мысли. Сейчас, мне кажется, мой ум сильно поглупел. Раньше, когда я размышлял о стихах, в которых речь шла о сострадательном уме, и пытался сочетать свою мотивацию с альтруизмом, то часто даже плакал. Я и вправду чувствовал глубокую печаль. Это чувство сострадания сохранялось во мне на весь день. Так проходили месяцы и годы. Эта практика придала моей жизни глубокий смысл. Может, иногда я выгляжу глупо. Ну и что?

Когда мы покидали резиденцию Его Святейшества, глаза у меня сияли, а благодаря подъему, который я ощущал, даже земля у меня под ногами, казалось, окрасилась яркими и жизнерадостными красками. Три бокала шампанского не могли вызвать того чувства, которое я испытывал, расставаясь с Далай Ламой. Обед в ближайшем ресторане вернул меня к более приземленным мыслям. Запах бензина, гудки машин, блеяние коз, которых пассажиры заталкивали вместе с собой в автобус, – все это дополняло то удовольствие, с которым я ел свою курицу тандури. Но все это рыночное столпотворение вокруг меня не могло отогнать воспоминания о глубоком голосе Его Святейшества, его заразительном смехе, который все еще музыкой звучал в моей голове. Его звучание стало еще сильнее, когда я вышел из ресторана и направился в гостиницу.

Разговор с Его Святейшеством заставил задуматься о моих не слишком комфортных иудео-христианских воззрениях и чувстве вины по поводу Денег, вспомнились и мои представления о том, что деньги – это зло. Несколькими точными жестами своих сильных рук Его Святейшество поставил деньги на их законное место, указав, что это одна из составляющих, необходимых для счастья, которая находится на четвертом месте после душевного спокойствия, здоровья и дружбы.

Мне кажется, что довольство гармоничным сочетанием этих четырех аспектов и есть правильное отношение к жизни. Я с облегчением узнал, что Его Святейшество признает важность денег и считает, что они могут создать достаток, но не являются чем-то необходимым.