Бургомистр. Разумеется. Я весь — внимание! Может быть, еще выпьем?

Мюнхгаузен. С наслаждением! Родник не иссякнет?

Бургомистр. Плевать! Пророем другой… (Наливает.)

Оба пьют.

Мюнхгаузен. …Третья педеля — три поливки. И после — обратно в горшочки. Тут уж никаких поливок — неделю цветок не должен пить!

Бургомистр. Кошмар!.. У меня началась мигрень!

Мюнхгаузен. Наконец-то!.. Поговорим о мигрени…

В роще появляются Рамкопф и Баронесса. Одеты они торжественно: он — в нарядном красном камзоле, она — в длинном черном платье и шляпе с вуалью.

Бургомистр. Извините, Миллер, придется прервать эту интересную беседу. Буду вам признателен, если вы напишете мне про поливки и мигрень в подробном письме. (Поднимается навстречу пришедшим.) Господа, счастлив вас видеть. Как всегда, прекрасно выглядите: красное с черным — бездна вкуса!.. А это — наш дорогой Миллер. Надеюсь, вы уже виделись?

Баронесса. Да. Господин Миллер, у нас очень мало времени, поэтому сразу перейдем к делу. Что вам угодно?

Бургомистр. Да, Карл… Кстати, а зачем ты приехал?

Мюнхгаузен. А может, еще по бокалу лесной воды?

Рамкопф. Нам некогда!

Мюнхгаузен. Ну ладно… К делу так к делу… Итак, господа, я пригласил вас, чтобы сообщить пренеприятное известие… (Улыбнулся.) Черт возьми, отличная фраза для начала пьесы… Надо будет кому-нибудь предложить…

Баронесса (строго). Карл, если можно, не отвлекайтесь.

Мюнхгаузен. Постараюсь… Это все ваш родник, бургомистр! Совершенно разучился пить… Итак, дорогие мои бывшие родственники и друзья, как вам известно, три года назад по обоюдному согласию я ушел из этой жизни в мир иной и между нами было заключено джентльменское соглашение о том, что ни я, ни вы меня беспокоить не станем. Я условия этого соглашения соблюдал честно, чего нельзя сказать про вас…

Рамкопф. Но, Карл…

Мюнхгаузен (перебивая). Оправдания — потом!.. Пока вы хоронили мое бренное тело, я старался не обращать внимания, но когда вы стали отпевать мою душу…

Бургомистр. Я не понимаю, о чем речь?

Мюнхгаузен. Об этом! (Достает книгу.) «Полное собрание приключений барона Мюнхгаузена».

Рамкопф. Что ж вам не нравится? Прекрасное издание!

Мюнхгаузен. Это не мои приключения, это не моя жизнь. Она приглажена, причесана, напудрена и кастрирована!

Рамкопф. Не согласен! Обыкновенная редакторская правка!

Мюнхгаузен (не слушая). Но и с этим я бы смирился! Однако в этой книге приключений вдвое больше, чем я совершил на самом деле. Когда меня режут, я терплю, но когда дополняют — становится нестерпимо! Какая-то дурацкая экспедиция на Борнео, затем чудовищная война в Австралии…

Рамкопф. Да поймите наконец, что вы уже себе не принадлежите. Вы — миф, легенда! И народная молва приписывает вам новые подвиги.

Мюнхгаузен. Народная молва не додумается до такого идиотизма.

Рамкопф. Ну знаете ли…

Мюнхгаузен. Да, господин Рамкопф! Вам как автору это неприятно слушать, но придется. Я был в Австралии, но я дружил с аборигенами, а не воевал.

Рамкопф. А я считаю, что воевал!

Мюнхгаузен. Спор бессмыслен! Одним словом, я требую изъятия этой вздорной книги!.. Теперь о памятнике, который вы мне собираетесь установить… Он мне не нравится!

Баронесса (зло). Извини, мы с тобой не посоветовались!

Мюнхгаузен. И напрасно! Я бы мог помочь… Впрочем, сама скульптура еще ничего, но те барельефы, которые под ней, — омерзительны. Взять хотя бы картину, где я шпагой протыкаю десяток англичан…

Бургомистр. Но, дорогой, вы же воевали с Англией?

Мюнхгаузен. Вы знаете, что в этой войне не было пролито ни капли крови.

Рамкопф. А я утверждаю, что было! У меня есть очевидцы…

Мюнхгаузен. Я никогда не шел с таким зверским лицом в атаку, как изображено, и не орал: «Англичане — свиньи». Это гадко! Я люблю англичан, я дружил с Шекспиром… Короче, я запрещаю ставить себе этот памятник!

Бургомистр. Послушайте, Карл, мне очень неприятен этот разговор… Наверное, мы все виноваты перед вами, наверное, допущен ряд неточностей. Но