Филипп. Это ты нарисовал мой портрет на городской стене? С ослиными ушами…
Тиль. Я, ваше величество!
Мария. Наглец!
Филипп. Не вмешивайтесь, Мария. (Тилю.) Почему ты признался? Ты не боишься умереть?
Тиль. Боюсь, ваше величество. Но у меня есть подозрение, что рано или поздно это случится.
Филипп. Между прочим, портрет исполнен неплохо… Яркие краски, свободная линия. Чувствуется фламандская школа… Послушай, «Эй, ты», смог бы ты выполнить серьезный заказ?
Тиль. Для меня всякая работа — серьезна!
Филипп. Но это — заказ особый. И дорого оплачиваемый…
Тиль. О, меня охватывает вдохновение! Что я должен изобразить?
Филипп. Меня и моих приближенных…
Тиль. В натуральную величину?
Филипп (поморщившись). Попробуй секунду не острить… Ты понимаешь, что при дворце достаточно знаменитых живописцев, но я хочу, чтоб меня нарисовал фламандец… Я дам эту картину в дар Фландрии. Пусть она увидит меня твоими глазами… Я понимаю, ты меня в душе ненавидишь, но, если ты подлинный художник, ты не должен идти против истины… А у меня нет ослиных ушей, и я не похож на дьявола… И я — добр, не казню тебя, а даю почетную работу… И говорю с тобой как с равным…
Тиль. Я это ценю, ваше величество.
Филипп. Врешь. Может быть, потом, когда-нибудь, оценишь, а пока не лги… Лучше скажи, как ты представляешь себе композицию будущей картины? Я хочу, чтоб она понравилась твоим соотечественникам.
Тиль. Кого из приближенных вы хотите там поместить?
Филипп. Королеву, великого инквизитора, герцога Альбу, несколько принцев, ну и… Кого ты подскажешь?
Тиль. Борзых!
Филипп. Что?
Тиль. Борзых собак, ваше величество… Несколько борзых собак очень украсят полотно. Во-первых, во Фландрии любят животных, во-вторых, борзые самые верные ваши соратники, они не метят на ваше место… Извините!
Филипп. Продолжай!
Тиль. Королеву Марию я бы изобразил в профиль, она так прекрасна, что фламандцам незачем показывать ее всю, достаточно половины…
Мария. Филипп, он издевается!
Филипп (Тилю). Продолжай.
Тиль. Великого инквизитора я бы изобразил со спины: для его же безопасности не надо, чтобы фламандцы запомнили его в лицо. Герцога Альбу, которого у нас в народе ласково называют «кровавым», я бы изобразил в условной манере — маленький холмик, крестик и надпись: «Альба»!
Мария. Да прекратит он когда-нибудь?
Филипп (Тилю). А меня?
Тиль. Вас, ваше величество, я бы советовал рисовать маленьким ребенком с белокурыми волосиками и голубыми глазками. Таким образом мы убедим фламандцев, что вы тоже — человек, что вас когда-то рожала мать и пела вам колыбельные песенки…
Филипп (решительно встал, подошел к Тилю). Зачем? Зачем ты так ведешь себя? У меня теперь нет выхода…
Тиль. Знаю, ваше величество, но ничего не могу с собой поделать.
Филипп (зло). Вошь! И вся ваша Фландрия — вошь на теле господнем! С вами нельзя договориться, вас надо выжигать, как чумные дома! (Кричит.) Солдат, на колени его!
Нож!
Сейчас тебя прирежут здесь как курицу…
Мария (в ужасе). Филипп, разрешите мне удалиться!
Филипп. Останьтесь, Мария! Вы — королева, имейте мужество! (Тилю.) Проси! Проси пощады, сволочь!
Тиль. Вы все равно не выполните моей последней просьбы!
Филипп. Проси! Последнюю волю смертника я исполню.
Тиль. Это не в вашей власти!
Филипп. Ты не знаешь пределов моей власти, дурак! Проси!
