блюда.
Анжелика обратилась к здоровяку повару:
— У вас есть служанка по имени Барба?
Небрежным жестом мужчина указал в сторону кухни.
Анжелика заметила Барбу, которая, сидя перед очагом, ощипывала птицу.
— Барба!
Девушка подняла голову и вытерла рукой вспотевший лоб.
— Чего ты хочешь, подружка? — спросила она устало.
— Барба! — повторила Анжелика.
Глаза служанки округлились, и она приглушенно вскрикнула:
— Ох! Госпожа! Пусть госпожа меня извинит…
— Не следует больше называть меня госпожой, — резким тоном произнесла Анжелика.
Она присела на камень у очага. Жара была удушающей.
— Барба, где мои дети?
Толстые щеки Барбы задрожали от еле сдерживаемых рыданий. Девица проглотила слюну и наконец сумела выговорить:
— Они у кормилицы, госпожа… Под Парижем, в деревне около Лоншана.
— Моя сестра Ортанс не оставила детей у себя?
— Госпожа Ортанс сразу передала их кормилице. Однажды я была у этой женщины, чтобы отдать ей деньги, которые вы мне оставили. Госпожа Ортанс потребовала, чтобы я отдала деньги ей, но я отдала ей не все. Я хотела, чтобы деньги пошли малышам. Но потом… больше я не бывала у кормилицы… Я ушла от госпожи Ортанс… Я работала в разных местах… Сейчас так трудно заработать на жизнь.
Теперь она говорила чересчур быстро, избегая смотреть Анжелике в глаза. Маркиза Ангелов задумалась. Лоншан располагался недалеко от Парижа. Придворные дамы часто прогуливались туда пешком, чтобы попросить совета или просто побеседовать с монахинями из аббатства… Барба снова принялась нервными движениями ощипывать птицу. Анжелика почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, она увидела помощника повара, который пялился на нее во все глаза, отнюдь не скрывая тех чувств, что в нем пробудила эта прекрасная женщина в жалких лохмотьях. Анжелика давно привыкла к жадным взорам мужчин. Но на сей раз излишнее внимание вывело ее из себя. Молодая женщина быстро поднялась.
— Где ты живешь, Барба?
— Здесь, на чердаке.
В комнату вошел владелец «Храброго петуха» в своем сбившемся на бок колпаке.
— Так-так, что это вы тут делаете? — спросил он, еле ворочая языком. — Давид, тебя требуют клиенты… Птица скоро будет готова, Барба? Честное слово, я один должен крутиться, пока вы тут прохлаждаетесь… А нищенка чего тут ошивается? Убирайся, брысь, пошла вон! И не пытайся стянуть у меня каплуна…
— Ой! Госпожа!
Но в тот вечер Анжелика была в боевом настроении. Она уперлась кулаками в бока и выложила весь словарный запас Польки.
— Захлопни пасть, жирная бочка! На кой черт мне сдались твои старые картонные петухи? А ты, юный девственник, изнывающий от похоти, лучше опусти свои гляделки и закрой хлебало, если не хочешь схлопотать по морде…
— Ой! Госпожа! — в ужасе вскрикнула Барба.
Анжелика воспользовалась тем, что оба мужчины остолбенели от неожиданности, и шепнула служанке:
— Я подожду тебя во дворе.
Чуть позже, когда появилась Барба с подсвечником в руке, Анжелика поднялась вслед за ней по старой расшатанной лестнице на чердак, который хозяин Буржю сдавал служанке за скромную плату.
— У меня здесь очень бедно, госпожа, — смущенно произнесла Барба.
— Ничего. Я знакома с бедностью.
Анжелика скинула башмаки, чтобы насладиться прохладой каменного пола, и уселась на постель — обычный соломенный тюфяк без покрывала, установленный на четырех ножках.
— Не сердитесь на мэтра Буржю, — начала Барба. — Он неплохой человек. Но после смерти жены он помешался от горя и запил. Поваренок — его племянник. Хозяин привез парнишку из провинции, чтобы тот помогал ему, но он не очень-то расторопен. Вот дела и идут из рук вон плохо.
— Если тебя не обременит, Барба, — попросила Анжелика, — позволь мне провести здесь ночь. Завтра на рассвете я пойду навестить детей. Могу ли я разделить с тобой постель? Мне нужно отдохнуть.
