и горы на Луне, и Гастон Орлеанский, дядя короля, занимается этими наблюдениями под руководством аббата Пикара?[68]

— Действительно, к тому же я знаю аббата Пикара. Он не только астроном, но и главный королевский геометр.

— Вот видите…

— Церковь, мадам, обладает широтой взглядов. Она позволяет проводить любого рода исследования, даже такие весьма рискованные, как опыты аббата Пикара, о которых вы говорили. Я скажу больше. В архиепископстве у меня в подчинении есть один ученый священник из ордена францисканцев- риколлетов, монах Беше. Долгие годы он исследует превращения металла в золото, но все это с разрешения — моего и Рима. Признаюсь вам, до сих пор это обходилось мне довольно дорого, особенно что касается специальных компонентов, которые я должен выписывать из Испании и Италии. Этот человек знает самые древние традиции своей науки и уверяет, что для успеха необходимо получить высшее откровение, которое может снизойти или от Бога, или от Сатаны.

— Добился ли он успеха?

— Еще нет.

— Несчастный. Его не замечает ни Бог, ни Сатана, несмотря на ваше высокое покровительство.

Анжелика прикусила губу, сожалея о насмешке. Она чувствовала, что задыхается, и ей было необходимо сказать хоть какую-нибудь глупость, чтобы снять напряжение. Разговор казался ей скорее странным, чем опасным. Она повернулась к двери в надежде услышать неровные шаги мужа, идущего по галерее, и вздрогнула:

— О! Вы уже здесь?

— Я только вошел, — сказал граф, — мне нет прощения, мессир, я заставил ждать себя. Признаюсь, меня предупредили почти час назад о вашем визите, но я не мог остановить сложный опыт, который шел в одной из реторт.

Граф все еще был одет в рабочий халат алхимика, который походил на просторную, длинную до пола рубаху, а вышитые на нем знаки зодиака чередовались с цветными пятнами — результатами химических опытов. Анжелика не сомневалась, что это была своего рода провокация; он намеренно пришел в этом облачении, так же, как намеренно обратился к архиепископу Тулузскому «мессир», тем самым давая понять, что намерен говорить с ним на равных, как с бароном Бенуа де Фонтенаком.

Граф де Пейрак знаком подозвал слугу, и тот помог ему снять халат.

Потом Жоффрей вышел вперед и поклонился. В лучах солнца его волосы заблестели, роскошные, тщательно ухоженные локоны могли соперничать по своей пышности с парижскими париками, уже входившими в моду.

«У него самые красивые волосы на свете», — подумала Анжелика.

Тем временем граф де Пейрак подвинул высокий табурет и сел рядом с Анжеликой, немного позади жены.

Анжелика не видела его, но до нее доходил свойственный мужу аромат табака.

Кроме того, она чувствовала, что, обмениваясь ничего не значащими словами с архиепископом, Жоффрей де Пейрак не отказывает себе в удовольствии ласкать взглядом затылок и плечо молодой жены и, более того, с дерзостью погружаться в нежные тени корсажа.

Насмешка была тем более явной, ведь все происходило в присутствии прелата, добродетель которого была непоколебима.

Действительно, получив сан в наследство от одного из своих дядей, он не только старался перенять его порядки и взять на себя ответственность за управление одной из значительных епархий Франции, но и быть пастырем людских душ. Образцовое поведение архиепископа, которое не давало повода для критики, делало его еще более опасным.

Анжелике хотелось повернуться к мужу и умолять его: «Прошу вас, будьте осторожны!»

В то же время она наслаждалась этим безмолвным выражением чувств. Ее девственная кожа, лишенная ласки, желала прикосновений более реальных — прикосновений умелых губ, которые бы пробудили ее чувственность. Анжелика сидела очень прямо и немного напряженно, она чувствовала, как огнем горят ее щеки. Она говорила себе, что выглядит смешно и в поведении мужа нет ничего такого, что могло бы разгневать епископа, ведь, в конце концов, она — жена этого человека и принадлежит ему. Внезапное желание захватило ее — уступить ему, закрыв глаза, забыться в его объятиях, принадлежать ему. От Жоффрея де Пейрака, конечно, не ускользнуло ее волнение, должно быть, он сейчас смеется над ней. «Он играет со мной как кот с мышью. Он мстит мне за мое пренебрежение», — думала она в растерянности.

Чтобы скрыть замешательство, она подозвала одного из мальчиков-негритят, дремавшего на подушке в углу комнаты, и приказала ему принести бонбоньерку. Когда мальчик принес коробочку из эбенового дерева, украшенную перламутром (в ней были орехи, засахаренные фрукты, цукаты и розовый сахар), Анжелика успокоилась и стала более внимательно слушать разговор двух мужчин.

— Нет, сударь, — говорил граф де Пейрак, беззаботно жуя фиалковые пастилки, — не думайте, что я увлекаюсь наукой, чтобы узнать тайны власти и могущества. Просто меня всегда тянуло к знаниям. Например, если бы я остался беден, то попытался бы получить должность смотрителя королевских вод. Вы не можете себе представить, насколько мы во Франции отстали в вопросах орошения и подачи воды! Римляне знали об этом в десять раз больше, чем