заплатить отрезанным ухом.

Вдалеке виднелись городские башни и колокольни. Бордо!

Один из лакеев принес складное гобеленовое кресло и поставил его под большим деревом, бросавшим живительную тень на сверкающий от солнца перекресток.

— Садитесь, мадам.

Но у Анжелики не было желания сидеть. Она пыталась понять разговор д’Андижоса и его друзей, которые общались друг с другом только на южном диалекте.

— Мадам, мы должны съездить в город, — сказал ей Андижос. — Будьте терпеливы! Наши переговоры с властями могут занять несколько часов.

Собравшись в группу, окруженную двумя или тремя стрелками, всадники удалились.

Пользуясь случаем, чтобы размять ноги, Анжелика ходила взад-вперед, размышляя и обдумывая различные варианты. Она отвергла мысль вскочить на лошадь и умчаться прочь. Ее свита была многочисленной. Все они — слуги, форейторы и охрана — окружали ее почтительным вниманием, и почти у всех были лошади, значит, погоня будет недолгой. Кроме того, она сознавала, что никто из них не понял бы ее поступка. Она шокировала и испугала бы их. Они посчитали бы ее сумасшедшей. Нет, подобное поведение недопустимо. Должен быть другой выход.

Она ходила взад-вперед, иногда бросая взгляд на город.

Бордо!

В ее памяти всплывали воспоминания.

В монастыре урсулинок аббатиса несколько раз в год принимала у себя знатных господ. Эти люди, по большей части ее родственники, приезжали, чтобы поделиться новостями и сообщить о происходящем вне монастырских стен, за которыми монахини и молодые воспитанницы вели замкнутую жизнь, далекую от мирского шума и сражений.

После этих визитов аббатиса собирала старших. Она считала, что молодых девушек ожидает брак — если, конечно, будет на то воля Божья — с громкими фамилиями Франции и они должны быть в курсе тех событий, в которые их будущие мужья, без всякого сомнения, замешаны. И чем громче звучало имя, тем громче раздавался грохот орудий, замышлялись политические интриги и непростительные измены, которые могли омрачить их будущие свадьбы, ранее воображаемые лишь беспрепятственными, роскошными и — почему бы и нет? — в королевском присутствии. Надо отдать аббатисе должное: она не одобряла беспорядков Фронды.

Король — помазанник[2] божий. А Людовик XIV, коронованный ребенок, настолько ожидаемый народом, что его назвали Дьедонне[3], как никто другой заслужил свой титул.

Для аббатисы любой, кто хотел оспорить королевский трон — будь он принц, парламент или народ, — заслуживал ада.

Но молодым благородным девушкам нужно знать все о войнах и смертоубийствах, ведь их будущие супруги, пожиная лавры в лагере противника, могли потом впасть в королевскую немилость. Лучше им быть предупрежденными заранее. Исход борьбы оставался неясным, и поэтому воспитанницам монастыря урсулинок сообщали названия всех восставших городов, среди которых не раз оказывался Бордо. Некогда английский город, Бордо все время стремился к свободе. Его размолвки с властью были многочисленны, и некоторым из них минуло не более десятка лет.

Маленький двенадцатилетний король плакал под крепостной стеной Бордо, где в осаде сидели беглецы Конде и их брат Конти и откуда летел огонь канонады. Луи сказал одному из своих «менинов»[4], который застал его утирающим слезы: «Ничего, когда-нибудь мы заставим этих наглецов вернуть нам награбленное!»

Анжелика сидела в кресле и пила чудесно освежающий лимонад. Она не отрывала взгляда от города за холмом, силуэт которого дрожал в солнечных лучах.

Именно там, в Бордо, скрывалась Анна-Женевьева де Лонгвиль, любимица своих братьев де Конде, вовлекшая их в восстание против короля, королевы-матери и самого Мазарини.

Анжелика улыбнулась внезапным воспоминаниям, она вспомнила визит маркиза дю Плесси-Бельера и его захватывающие рассказы. Он рассказывал о герцогине де Лонгвиль, синеглазой сирене Фронды, которую приветствовал парижский народ, когда она показывала с крыльца ратуши своего только что родившегося ребенка, получившего имя Шарль-Париж, потому что его крестными отцами стали члены Совета столицы.

Позже, укрывшись в Бордо, в окружении членов мятежного парламента, которых она пыталась очаровать, принцесса просила, чтобы ей доставили восьмую часть романа «Полександр»[5], изданного в Париже, несмотря на продолжающиеся судороги гражданской войны.

Было бы не так уж и плохо на время стать пленницей жителей Бордо.

Время шло, и ожидание затягивалось. Солнце клонилось к закату.

Облако пыли возвестило о возвращении всадников. Анжелика переоделась, готовясь приветствовать мэтров Совета свободного города Бордо.

Но это оказался лишь Андижос и его друзья. Они спешились, обмениваясь дружескими тумаками. «Мы были великолепны!» Вскоре появились две крытые тележки, запряженные мулами. Эти тележки везли свадебный подарок для графа де Пейрака — бочки и бочонки с арманьяком, также известным,