В Ньоре, где они остановились на два дня, чтобы пополнить запасы, необходимые в долгой поездке, Анжелика присутствовала при погрузке бочек с отборными винами со знаменитого склада пристани Севр-Ньортез. Бочки погрузили на тележки, запряженные двумя приземистыми серыми в яблоках лошадьми местной породы, называемой пуатевинской, чьи достоинства некогда расхваливал Молин.

Лошади тронулись и быстрой рысью выехали на дорогу, по которой они накануне въехали в Ньор.

«Это утешительный подарок вашей семье», — объяснил ей радостный, как никогда, маркиз д’Андижос.

В тот момент, когда бочки отправились в Монтелу, где обитатели замка и их соседи будут смеяться и пить вино, поднимая тосты за ее здоровье, Анжелика поняла, что связь с родными прервалась навсегда.

Был ли отец среди неясных теней, прощавшихся с ней? Обняла ли она его? Самым мучительным в ее разрыве с прошлым было то, что она уезжала, затаив обиду на весь мир. Или скорее наоборот. Из-за невероятной несправедливости все оказались настроены против нее: кормилица, зловещие предупреждения которой Анжелика не захотела выслушивать до конца, старый Лютцен, возмущенный еще больше, чем возмутился бы ее собственный отец, узнай он о скандале, способном разрушить все его надежды! «Анжелика, ты никогда не изменишься!..» — сказал бы ей он.

А Пюльшери? И дети? Обняла ли она их?

Отныне она осталась одна.

Марго и служанки, стараясь развлечь и услужить, не оставляли ее ни на минуту, предупреждая малейшее желание, но она потеряла Монтелу.

Внимательный маркиз д’Андижос заметил, как Анжелика мрачно наблюдает за плоскодонками с болот, которые, поднимаясь вверх по реке, причаливали к пристани, и предположил, что она, наверное, предпочла бы добираться до южного края по воде, так же, как доставлялись деликатные товары. Но видит Бог, что и ее, графиню де Пейрак, по дороге в далекую Тулузу охраняли и оберегали ничуть не меньше, окружая всеми возможными удобствами!

Однако у обратного путешествия по морю было два препятствия.

Для начала, за землями Бордо и провинцией Сентонж мореплавателей ждал Гасконский залив[1], известный своими бурями. Существовала и другая опасность — берберийские пираты из Алжира или с берегов Марокко. Их мало привлекал груз с вином или спиртом, ведь религия этих людей запрещала употребление алкоголя, но они были бы не прочь взять в плен молодую женщину, слухи о красоте которой уже начинали разноситься на крыльях ветра.

Именно поэтому граф де Пейрак настоятельно рекомендовал возвращаться по суше, по разбитым дорогам страны, где воюющие армии уже долгие годы не прекращали беспрерывные скитания. Беспорядки Фронды едва улеглись.

— Но мы вооружены и умеем сражаться, — уверил Андижос, боясь напугать Анжелику.

Она соизволила улыбнуться, хотя и не слишком полагалась на заверения южанина. Что касается ее, она действительно предпочла бы добираться водным путем. Анжелике хотелось спуститься по «своей» реке, через «свои» болота, увидеть океан, который никогда не видела прежде, и подняться на судно, паруса которого полны ветра. Этот образ вызывал у нее мысли о побеге.

Анжелика не могла не думать о том, что случай позволит ей избежать ужасной участи.

Однако с наступлением дня, когда она снова заняла свое место в карете, ее конвой увеличился на четыре вооруженных пиками всадника, нанятых на случай возможных нежелательных встреч.

Как только Ньор, столица болотного края, с тяжелыми, черными как чугун башнями, остался позади, экипаж мадам де Пейрак окунулся в море света.

Дороги больше не казались такими ухабистыми и пыльными.

Часто сменяемые лошади шли хорошим ходом, и, казалось, им льстило внимание людей, которые, еще издали извещенные звуками рога, собирались поприветствовать кортеж поклонами и аплодисментами. Когда путешественники ехали медленно или делали привал, музыканты забирались на тележки и начинали маленький концерт, а между местными жителями и людьми из кортежа завязывалась беседа.

Анжелика не могла убежать. Все вокруг преследовало одну — единственную цель. И топот копыт, и мелькающие за окном поселки и деревни вели ее к этой цели. Они вели ее к ужасному хромому мужу по имени граф де Пейрак, который готовил колдовское любовное зелье!

Иногда, когда ее одолевал сон, Анжелика видела золотой ключ, которым она открывала комнату, заполненную трупами женщин, сошедших перед смертью с ума от колдовского наваждения. Когда она просыпалась, протест против брака, к которому ее вынудили, становился все сильнее. Этого не будет. Что-то обязательно должно помешать.

Однажды, поздним утром, караван остановился на пустынном перекрестке, все спешились и расположились кругом. Пейзаж изменился. Всюду виднелись виноградники.

— Жаль, — произнес кто-то, — что сезон не позволяет нам попробовать несколько прекрасных свежих розовых гроздей.

— Постойте! — крикнул Андижос. — Не следует забывать, что в этом краю виноград священен и за кражу одной виноградной кисти придется