- Да, кума... помирать пора.
После этого раза я больше не видела А.П.
О его кончине я узнала за границей... И приехала на его могилу в Новодевичьем монастыре только через несколько лет после его смерти - и моего долгого отсутствия из Москвы. Я застала там какую-то молодежь, пришедшую поклониться праху любимого писателя. С башенных часов, отбивавших каждую минуту, слетали как жемчужины и падали в вечность минуты. Я стояла и думала: "Нет - он не умер для нас. Он с нами - в каждом сером дне, в каждой девушке, задумавшейся над жизнью, в каждом облетевшем лепестке вишневого сада - и в светлой вере в то, что "жизнь еще будет прекрасной..."
Чехов иногда высказывал в разговоре такую мысль, что его скоро забудут.
- Меня будут читать лет семь, семь с половиной, - говорил он, - а потом забудут.
Но как-то он прибавил:
- Но потом пройдет еще некоторое время - и меня опять начнут читать, и тогда уже будут читать долго.
Он оказался прав. Он вообще часто в своих предчувствиях оказывался прав...
Когда я перечитываю Чехова, я часто встречаюсь с фразами и высказываниями, которые поражают меня. Так, например, в рассказе "Три года" его герой говорит: "Москва - город, которому еще много придется страдать..." Я вспоминала эти слова во время жестокой бомбежки Москвы осенью 41 года... Тут тоже можно проверить верность его взгляда в будущее.
Промчавшаяся буря первых годов революции на время заслонила от нас его задумчивый образ. Но прошли эти годы - Россия опять нашла Чехова, и наша смелая эпоха решилась откинуть от него кличку "нытика" и "пессимиста", шаблонные представления шаблонных критиков - и нашла в его грустных, как русская действительность его времени, рассказах те ростки живой веры в народ, в его будущее, те ноты уверенности в победе нового человека, \259\ которые так ясно зазвучали теперь для его исследователей.
Я иногда задумывалась над тем, что делал бы Чехов, как он поступал бы, если бы ему суждено было дожить до великой революции. И у меня всегда готов ответ: Чехов был настоящий русский писатель, настоящий русский человек. Он ни в каком бы случае не покинул родины и с головой ушел бы в строительство той новой жизни, о которой мечтал и он и его герои. \260\
ВЯЧ.ФАУСЕК
МОЕ ЗНАКОМСТВО С А.П.ЧЕХОВЫМ
Печатается по изданию 1960 года, стр. 189.
. . . \271\
С.Т.СЕМЕНОВ
О ВСТРЕЧАХ С А.П.ЧЕХОВЫМ
Печатается по изданию 1960 года, стр. 364.
. . . \277\
ВЛ.И.НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО
ЧЕХОВ
Печатается по изданию 1960 года, стр. 419.
. . . \295\
И.Н.ПОТАПЕНКО
НЕСКОЛЬКО ЛЕТ С А.П.ЧЕХОВЫМ
(К 10-ЛЕТИЮ СО ДНЯ ЕГО КОНЧИНЫ)
Печатается по изданию 1960 года, стр. 307.
. . . \350\
M.M.ЧИТАУ
ПРЕМЬЕРА "ЧАЙКИ"
(Из воспоминаний актрисы)
Ко времени постановки чеховской "Чайки" на сцене Александринского театра необходимость искания "новых тонов" окончательно созрела в сознании молодых драматургов, но еще совсем не проникла в сознание большой публики. И театральные заправилы, впрочем всегда довольно равнодушно относившиеся к русскому драматическому театру, не думали о новшествах.
Помню, что написанная П.П.Гнедичем в виде пробы пера в "новых тонах" пьеса "Мгла" (еще в 80 или 81 г.), так и не увидела света рампы: ее находили не сценичной.
Первой большой пьесой А.П.Чехова, поставленной в Александринском театре, как известно, был "Иванов". Пьеса шла в бенефис Давыдова{1}, исполнялась прекрасно и имела блестящий успех. Видимо, переходные "тона" ее были верно схвачены артистами и пришлись по вкусу публики. Но второму
