перебравшейся в Москву семьи. И при своем появлении в университетском, а позже литераторском, кругу, откуда исходят первые обстоятельные воспоминания о нем "сторонних" наблюдателей, он предстал перед своими новыми знакомыми, да и отчасти перед домашними, уже во многом определившимся человеком - с огромной выдержкой, необычайной силой воли и целомудренной скрытностью, "неуловимостью". \8\

Даже многие годы спустя, в скупом наброске своей биографии, Антон Павлович умолчал о мотивах, по которым он остановился на профессии врача: "...выбрал медицинский факультет не помню по каким соображениям..."

Это невольно напоминает разговор, происходящий в пьесе "Три сестры":

"Маша... Вы любили мою мать?

Чебутыкин. Очень.

Маша. А она вас?

Чебутыкин (после паузы). Этого я уже не помню".

Ясно, что старый доктор целомудренно оберегает свою тайну - может быть, самое дорогое, что было у него в жизни. И так же, как невозможно принять его слова всерьез, трудно поверить в "забывчивость" Чехова насчет столь важного шага.

Чехову было уже восемнадцать лет, когда умер Некрасов и над его могилой звучали благодарные и восторженные слова. Избежал ли таганрогский гимназист общего увлечения?

"Я очень люблю Некрасова, уважаю его, ставлю высоко..." - в своей обычной сдержанной манере отозвался Чехов на газетную анкету в 1902 году. Но неизмеримо примечательнее одно вроде бы совсем беглое упоминание в его коротеньком поздравительном письме В.С.Миролюбову (30 декабря 1902 года):

"В "Новом времени" от 24 декабря прочтите фельетон Розанова о Некрасове. Давно, давно уж не читал ничего подобного, ничего такого талантливого, широкого и благодушного, и умного".

Это написано в пору резко отрицательного отношения Чехова к суворинской газете, а к самому В.В.Розанову, в ней сотрудничавшему, он присматривался с недобрым любопытством*.

______________

* "Что у Вас, у хорошего, прямого человека, что у Вас общего с Розановым..." - писал он тому же В.С.Миролюбову годом ранее, 17 декабря 1901 года.

Несомненно, для того, чтобы столь сильное предубеждение поколебалось, статья должна была чем-то сильно тронуть Антона Павловича. И уже хотя бы из-за этого ее стоит внимательно прочесть. "Он, - сказано в ней о Некрасове, - был голосом страны в самую могучую, своеобразную эпоху ее истории, и голосом отнюдь не подпевающим, а любовно шедшим впереди. Идет толпа и поет; но впереди ее, в кусточках, в перелеске (представим толпу, идущую в лесу) идет один певец, высокий тенор, и заливается - поет одну песню со всеми. И ни к кому он не подлаживается, и никто к нему не подлаживается, а выходит ладно".

Уже эти патетические строки, напечатанные в том самом "Новом времени", где и Некрасов и все освободительное движение шестидесятых годов не раз подвергались всевозможным язвительным нападкам, действительно, были крайне неожиданны и не могли не привлечь внимания. \9\

В статье Розанова как бы зазвучали "забытые слова" шестидесятничества: "Легко, свободно, невыразимо могуче Некрасов, как бы захватив пригоршнями две волны, деревенско-мужицкую и школьно-интеллигентную, плеснул их друг на друга, к взаимному оплодотворению, к живому союзу в любви и помощи. Никто столько как он не сделал, чтобы сельская учительница стала другом деревни, ее же другом стал сельский врач: мы говорим, конечно, об идеале, о мечте, которая, однако, влечет за собою огромную действительность..." И, процитировав некрасовское стихотворение "Сеятелям" с его знаменитым финалом ("Сейте разумное, доброе, вечное..."), автор статьи заключал: "Это зовет как знамя - воинов; это годно как флаг развиться над русскою школою"*.

______________

* Розанов В.В. 25-летие кончины Некрасова (27 декабря 1877 - 27 декабря 1902). Новое время, 1902, № 9630, 24 декабря.

Можно представить, с каким особым чувством читал все это Чехов, недавний сельский врач и строитель нескольких школ в Серпуховском уезде! И стоит задуматься: не проясняет ли реакция писателя на эту статью некоторые побудительные мотивы выбора профессии помимо обычно упоминаемого биографами наивного пожелания матери: "...и непременно по медицинскому факультету иди, уважь меня, самое лучшее занятие..."*

______________

* Летопись, с. 36.

Вспоминая о своем решении, Чехов писал, что "в выборе потом не раскаялся". Занятия медициной, по его словам, не только обогатили его знаниями, знакомством с научным методом, но и значительно раздвинули область его наблюдений.

Если уже таганрогская жизнь (и в том числе часы, проведенные в отцовской лавке!) дала ему немалый запас материала, то профессия врача и разъезды, с ней связанные, сталкивали его с самыми разными слоями тогдашнего общества. Позднейшие, запомнившиеся более молодым писателям настоятельные советы Антона Павловича почаще "ездить непременно третьим классом" (в тех самых, впоследствии увековеченных Александром Блоком,