– Посмотрим, – сказала Юлия Дмитриевна.
Уходя, она оглянулась на Ваську. Васька нагнулась к топке, кончик льняной косички упал в ящик с углем.
В один из дней обратного рейса Юлия Дмитриевна, встретив Ваську, сказала:
– Приходи в перевязочную, я попробую тебя учить. Возьмешь халат у Клавы.
И вот Васька вошла в святая святых вагона-аптеки.
Юлия Дмитриевна торжественно положила ладони на круглую металлическую коробку, блестящую как зеркало.
– Это бикс.
– Бикс, – повторила Васька.
– В биксах я держу стерильный материал. Мы стерилизуем его вот здесь, в автоклаве.
– Стерильный… в автоклаве, – одним дыханием повторила Васька. Ее глаза порхали за пальцами Юлии Дмитриевны.
– Повтори, – сказала Юлия Дмитриевна.
– Это бикс, – сейчас же сказала Васька, кладя обе руки на сверкающую крышку.
– Не трогай, – сказала Юлия Дмитриевна. – Зря ничего не надо трогать руками. Руки – собиратели и разносчики инфекции, то есть заразы.
«Сама так трогаешь», – мимолетно, без обиды, подумала Васька и отложила в памяти еще одно умное слово – инфекция.
– Ладно, – сказала Юлия Дмитриевна, когда урок кончился. – Иди.
– Удивительно толковая девчонка, – сказала она Данилову.
– Да? – недоверчиво спросил Данилов.
Он питал благоговейное уважение к перевязочной и ее инструментам. Ему трудно было поверить, что Васька приспособлена к такой деликатной технике.
– С чего вам вздумалось взять ученицу, – спросил Юлию Дмитриевну Супругов, – да еще такую малолетнюю?
– У нее большой интерес, – отвечала Юлия Дмитриевна. – Если ею хорошенько заняться, из нее выйдет толк.
– Помилуйте, – сказал Супругов, – у вас так мало времени.
– Мы должны учить молодежь, – сказала Юлия Дмитриевна своим бесстрастно-непререкаемым тоном.
Однажды Васька уронила шприц и разбила. Юлия Дмитриевна сверкнула глазами и выгнала Ваську из перевязочной. Вечером, разговаривая с Супруговым, она иногда вспоминала о Ваське, – что та сейчас делает? Ей представилось, что Васька, грустная, сидит на корточках перед открытой топкой, уронив кончик косы в ящик с углем. Червонная полоска лежит на ее волосах…
«Не придет, пожалуй», – думала Юлия Дмитриевна.
Но на другой день Васька явилась на занятия как ни в чем не бывало.
Глава десятая
Доктор Белов
Прошел год.
«Удивительно странно, – писал доктор Белов в своем дневнике, – что орден дали не И. Е., а мне, который ровно ничем не отличился и был все эти годы только лечащим врачом, иногда невнимательным и непредусмотрительным (вспомним трагическую кончину Л.). Я обескуражен и сказал И. Е., что приму все меры к тому, чтобы восторжествовала справедливость. Но И. Е. находит, что с моей стороны было бы не особенно тактично принимать эти меры. Конечно, он пытался уверить меня, что я заслужил орден: он человек благожелательный.
Я нахожу, что он похудел. Он отдает столько времени устройству поезда и поддержанию трудового настроения в людях, что мне стыдно перед ним моего безделья.
Вот Z, напротив, весьма хорошо выглядит. У него даже появилось брюшко. Мне показалось, что Z расстроен тем, что его обошли. Мне очень жаль, но думаю, что он так же мало заслуживает ордена, как и я. Он сказал мне:
– Признайтесь, доктор, что если бы не моя статья, нас не так скоро заметили бы.
Это, безусловно, верно. Я напомнил ему, что его выступление на конференции военных врачей также сыграло в этом смысле положительную роль. Он занял внимание конференции на целых сорок минут, и председатель ни разу не остановил его, хотя регламент был жесткий. Слушали внимательно; неоднократно раздавались аплодисменты и одобрительный смех. Начав с некоторой робостью, Z в дальнейшем ободрился и закончил остроумно и красноречиво, под гром аплодисментов. В перерыве мы были окружены толпой делегатов. Полковник Воронков, начальник РЭПа, пожал нам руки и изъявил желание, чтобы альбом наших усовершенствований был представлен ему лично, он повезет его в Москву, в Главное санитарное управление.
Все-таки я не мог не заметить, что и в этом выступлении, как и в статье, Z ни разу не упомянул об И. Е. и все время говорил: «Мы, мы, мы». Я сказал ему об этом. Он ответил: «Подчеркивать заслугу одного лица значит умалять заслугу коллектива. Я считал это несправедливым по отношению к коллективу».
Все мы твердим о справедливости…
