— Да, пора спать, — Ежка окинула взором комнатку. — Я умещуся на печке. А ты ложись на лавке. Тебе подушку дать?

— Дай, — ответил, не задумываясь, Илья. Ежка поднялась и выволокла из ларя грубую, набитую соломой подушку. 

— Вот. Принимая подушку, Илья коснулся нежной холодной руки девушки и замер в сладостном столбняке. Кровь забурлила в жилах, тело налилось предвкушением неги, взор затуманился радужными картинами. 

— Пусти… — слабый просящий голос Ежки вывел богатыря из столбняка. Он очередной раз покраснел и промямлил извинения, отпуская тонкие девичьи пальчики. 

— Все хорошо, — улыбнулась ему Ежка. — Укладывайся. Я пойду на воздух выйду. Скоро вернусь. А ты — спи. Спокойной ночи. 

— Одного меня оставляешь? — в голосе Ильи слышалась наигранная укоризна. 

— Я ненадолго. 

— Ох, не люблю волшбу. А внутри этой волшбы спать — дважды не любо мне, проворчал Илья, укладываясь на лавку. 

— Избушка — добрая. Она нам помогла, — Ежка мягко погладила богатыря по волосам. — Избушка — добрая. Как ты. Ежка исчезла в дверном проеме. Свет звезд и полной луны ворвался в комнату, осветив большую русскую печь, тяжелый железный ухват, кривую кочергу…

Что-то зловещее почудилось Илье в силуэтах, и он поторопился закрыть глаза.

Думать хотелось о приятном. О Ежке. Ее улыбке, мягком голосе, изящном теле…

Слабое поскрипывание половиц вернуло Илью из мира грез в реальность. Лениво приподняв веки, он не сразу понял, что темный силуэт на фоне белой печи принадлежит человеку. Человеку, который пристально смотрит на растянувшегося на лавке богатыря. 

— Ежка? Ты что ль? Ответом был тихий смешок. Силуэт шевельнулся, и луна осветила знакомое драное рубище девушки. Мягкой походкой она приблизилась к богатырю. 

— Ежка, ты меня не пужай! — попробовал пожурить ее Илья. Снова смешок. Илья протер глаза и… обомлел. Перед ним стояла древняя старуха, улыбаясь щербатым ртом и почесывая дряхлое тело через дыры в одежде. — Это что за… — Илья хотел подняться, но какая-то неведомая сила прижала его к лавке, не давая пошевелиться. 

— Не так быстро, голубчик, — старуха говорила тихо, но веско. — Я с тобой еще не рассчиталась. 

— Ты, кто такая? Что с Ежкой поделала? Старуха хихикнула. И в ночи раздался нежный девичий голос: — А ты сам догадайся, добрый господин! 

— Ежка? Не может быть! Я хочу проснуться! — Илья закрыл и снова открыл глаза. — Сгинь, нечисть! Наважденье, сгинь! 

— Сперва, ты заплатишь должок, добрый господин… 

— Что я тебе должен? 

— Жизнь моего сыночка. 

— Ты о чем? Я толком не понимаю — кто ты, а уж о твоем сыночке не знаю и подавно! Старуха присела на край лавки и наклонилась к Илье. Ее морщинистое лицо было уродливо и отталкивающе. Но глаза… Эти глаза Илья уже видел. Это были глаза невинной девушки. Глаза Ежки. 

— Ты отдал моего сыночка, бедного Соловейчика, на корм мухам и стервятникам. Я предам тебя на растерзание кошмарам и вечной боли. 

— Ежка… Как это понимать? 

— Поймешь, когда почувствуешь, — старуха загадочно ухмыльнулась. — Ты позавидуешь моему несчастному сыночку… Старуха взмахнула рукой, и в печи вспыхнул огонь. — Мы не будем откладывать. Мы начнем прямо сейчас. Илья напряг мышцы, пытаясь порвать невидимые путы. 

— Хе-хе… — старуха окунула руку в бадью с водой и сделала несколько загадочных пассов, от которых у богатыря сперло дыхание. — Бесполезно стараешься, голубчик. Не следовало, так на квас налегать… Хе-хе… 

— Эх! А я спасал тебя! С князем на век поругался! Эх, болван я, болван!

Илья выглядел расстроенным, но не поверженным. 

— Тебе это приснилось, голубчик. Хотя, даже если было и так, мне все равно. Да и тебе скоро неприятности прежних лет покажутся детской забавой. Не думаю, что калеку, у которого вместо рук и ног культи, вместо глаз и лица ожоги, а во рту нет ни одного целого зуба, станет заботить княжья милость. Илья не обладал живым воображеньем, поэтому у него вырвалось только:

— Ах, ты, нечисть! Святые угодники, выручайте! Мы еще посмотрим, кто кого! 

— Я посмотрю. А тебе недолго осталось любоваться красками этого мира. Старуха снова побрызгала на Илью водой и помахала руками. Внезапно налетевшим порывом ветра его приподняло и понесло к печи. Чугунная дверка услужливо распахнулась, изнутри пахнуло жаром. Илья в бессильной ярости попытался воспротивиться судьбе. Бесполезно. Пламя неумолимо приближалось.

Старуха пошевелила рукой, и движение в сторону печи прекратилось. Посмеиваясь, она склонилась к богатырю. 

— Ну, что? Видишь, кто здесь Сила? Тут тебе твой меч не помощник. 

— У! Подлая тварь! Надо было тебя рядом с сынком положить! Но ничего, доберется дружина и до избенки твоей! Не спасет волшба от силы княжьей!

— Этого ты в любом случае не увидишь. Но можешь облегчить свою участь. Если развлечь меня согласишься. — Старуха сделала