Еще два утомительных часа провели они в пути. Фиона устала и едва держалась в седле. Ей ужасно хотелось попросить Найла о привале, но она не решалась. Хорошо еще, что она не страдала от токсикоза, как ее матушка во время беременности, иначе путешествие стало бы просто невыносимым.

– Найл, а почему мы едем не по дороге, а трясемся на этих ухабах? – спросила она, вместо того чтобы умолять об отдыхе. – Было бы намного легче и быстрее. Да и вообще, почему мы просто не купили билеты на почтовую карету? – продолжала девушка свою мысль. – Ведь теперь нам не от кого скрываться.

Последние слова Фиона произнесла ехидным голосом, желая досадить Найлу за все те тяготы, которым он ее подвергает. Кажется, у него уже вошло в привычку держать ее в черном теле. Последние две недели она почти постоянно была усталой, голодной и замерзшей. Но черта с два она попросит его остановиться.

Найл оглянулся и, не замедляя шага, ответил:

– Я не люблю путешествовать в карете.

«Да, это уж точно», – подумал Фиона и рассердилась. Он, видите ли, не любит кареты, а на нее ему совершенно наплевать! Девушка стиснула зубы и пришпорила Макдаффа.

Найл понял, что Фиона злится. И это естественно, ведь девушка замерзла и, наверное, голодна. Мужчина почувствовал угрызения совести и решил объясниться:

– Если хочешь, я посажу тебя в карету, – виновато произнес он, в глубине души жалея, что завел этот разговор.

Фиона сердито посмотрела на него и язвительно сказала:

– Большое тебе спасибо. Значит, ты намерен усадить меня в карету, а потом быстренько потеряться – так, чтобы мы больше никогда не встретились. Скажешь, я не права?

Найл улыбнулся.

– Нет, не права. Я встречу тебя в Эдинбурге, а в карете не хочу ехать совсем по другому поводу, – он вздохнул, – видишь ли, после освобождения я возвращался в Шотландию именно в карете. Она была маленькая, грязная и вонючая. Мне показалось, что я снова очутился в камере Ньюгейтской тюрьмы. Я чуть не сошел с ума, прежде чем закончилась эта поездка. Но зато, когда мы наконец приехали в Глазго и я увидел Митчелла, держащего под уздцы Принца Чарльза, я обрадовался так, как не радовался никогда в жизни.

Найл дернул за поводья, и его жеребец встал на дыбы. Фиона знала, почему он это сделал и спокойно остановила своего коня, чтобы он не попал под копыта Принца Чарльза.

Сердце девушки разрывалось от жалости к любимому. Сколько же ему пришлось пережить! Ее гнев полностью прошел, уступив место искреннему соболезнованию.

– Забудь о карете, – нежно проговорила она, – я уже как-то ехала на Макдаффе в Лондон из Эдинбурга, значит, смогу проделать и обратный путь.

Они молча поехали дальше. Фионе очень хотелось отдохнуть, но она держалась из последних сил. Однажды мама сказала ей, что выносить ребенка – большой труд. Тогда она не придала большого значения ее словам, но сейчас полностью осознала их правоту. Беременность отнимает у женщины много сил, но тяготы, связанные с этим периодом, с лихвой окупаются рождением ребенка. Можно ли представить себе большее счастье?

Вечерело. Путники добрались до маленького городка, и Найл снял комнату в гостинице. Фиона не просила его об этом и с ужасом ждала ночевки под открытым небом. Поэтому, когда за ними закрылась дверь номера, она благодарно произнесла:

– Спасибо.

Найл положил сумки на стул и хмуро сказал:

– Пользуйся случаем.

Таким образом он давал ей понять, что не намерен снимать комнату на каждую ночь.

– Разве мы не можем делать это каждый раз? – спросила она. – Ведь теперь нам нечего скрывать, мы женаты. Или ты об этом забыл?

– Я не забыл.

Найл был явно раздражен, и это огорчило Фиону. Он стоял совсем рядом, казалось, стоит только протянуть руку – и она сможет дотронуться до любимого, пригладить его непослушные волосы… Но девушка не посмела прикоснуться к нему.

Находясь в Лондоне, Найл подстригся, чтобы хоть немного приблизить свою внешность к облику чопорных аристократов, но сейчас он опять выглядел как дикарь. Черный кожаный костюм, который снова был на нем, подчеркивал его силу и мужественность.

Фионе так сильно захотелось поцеловать Найла, что она непроизвольно двинулась к нему.

Он осуждающе взглянул на нее своими малахитово-зелеными глазами и тихо сказал:

– Не надо.

Графиня застыла на месте. Спустя некоторое время она глубоко вздохнула и спросила:

– Именно из-за этого ты не хочешь останавливаться в гостиницах, верно?

Найл кивнул. Он судорожно вцепился в одну из сумок, костяшки его пальцев побелели.

– Ты права. На свежем воздухе мне гораздо легче будет справиться со своей слабостью. К тому же в поле нет соблазнительных кроватей и можно разжечь костер, который разделит нас.

– Но ведь ты же хочешь меня, – чуть слышно сказала Фиона.

– Да, черт побери, – он отбросил сумку и повернулся к девушке лицом, – я хочу тебя, – зло выговорил