— Очень хорошо, — сказала она. — Но учти, ошибки недопустимы. И ты не сможешь убежать, если что-то пойдет не так. Ты ведь так поступаешь, когда сталкиваешься с трудностями, верно?
— Я знаю, что ты всегда поддержишь меня, сестрица, — ответила Таваддуд. И чуть тише добавила: — Думаю, это будет забавно.
Больше не сказав ни слова, Дуньязада увела ее в одно из административных зданий мухтасибов на вершине Голубого Осколка. По длинной винтовой лестнице они поднялись в аскетически строгую комнату со стенами из белого камня, низкими диванами и атар-экранами, где молодой человек в оранжевой одежде, с сухими губами и бритой головой — политический астроном, как назвала его Дуньязада, — рассказал Таваддуд все, что ей следовало знать о Соборности.
— Мы уверены, что структура власти Соборности нестабильна и разобщена, — заявил он, пристально разглядывая ее. — Интерферометрия гравитационных волн показывает, что
— Значит, они посылают Чена? — спросила Таваддуд.
— Вряд ли. Скорее всего, они пришлют Сумангуру — или нескольких, это может быть тело-транспорт. Это воины и отчасти приставы. Что-то вроде полицейских. Как наши Кающиеся. — Молодой человек говорил энергично, почти не делая пауз. — Я должен признаться, что завидую вам. Общаться с Основателем из Глубокого Прошлого. Получить ответы на самые главные вопросы, или хотя бы намеки: узнать про Крик Ярости и про то, почему Основатели так уязвимы перед диким кодом, почему они позволяют существовать нашему городу, зачем строят Ковш, почему до сих пор не перезагрузили Землю…
Глаза юноши сверкали почти религиозным восторгом, а у Таваддуд по коже побежали мурашки, и, когда сестра прервала астронома, она даже обрадовалась.
— Все это сейчас не имеет значения, — сказала Дуни. — Кто бы к нам ни прибыл, вы начнете с Алайль. Ты передашь посланнику временные Печати и проводишь его во дворец Советницы. Вас будут ждать. Все Кающиеся там из Дома Соарец, они сочувствуют нашему делу, как и наследник Советницы, Салих. Пусть посланник проводит какие угодно расследования — я сомневаюсь, что он сумеет добиться больших успехов, чем Кающиеся. Но будь осторожна: мы пока не хотим беспокоить остальных Советников известием о прибытии нашего гостя. — Она снова повернулась к молодому человеку. — Что нам известно о Сумангуру?
— Ну… наши сянь-ку их побаиваются. — На атар-экранах появились изображения темнокожего мужчины с выбритой головой и шрамами на лице. — Если то, что нам известно об оригинале, близко к истине, то на это есть серьезные причины. Он избежал обработки в загрузочном лагере в возрасте одиннадцати лет. Сделался лидером федоровского [20]движения в Центральной Африке и единолично справился там с торговлей гоголами. — Юноша облизнул сухие губы. — Все это, конечно, произошло до того, как он стал богом.
Дуньязада бросила на Таваддуд мрачный взгляд:
— Похоже, вы должны неплохо поладить.
Теперь она жалеет, что насмехалась над Дуни.
На платформу, где стоит Таваддуд, обрушивается поток света, несущий группу из двадцати человек — недавно загруженные гоголы в черной форме Соборности. Их бритые головы блестят от дождя, и бедняги вздрагивают от каждого порыва мыслевихря, от каждой вспышки сканирующих лучей. Их опекает Василев — невероятно привлекательный молодой блондин быстро переходит от одного к другому, похлопывает по плечу, что-то нашептывает на ухо.
Все они пристально смотрят на целеуказатели для сканирующих лучей — простые металлические круги на полу, и только один худощавый юнец украдкой бросает на Таваддуд голодный и виноватый взгляд. Юноше наверняка не больше шестнадцати, но из-за впалых висков и сероватого оттенка кожи он выглядит старше. Его посиневшие губы сжаты в тонкую линию.
