— Тахл, экран.

Никогда раньше он не отключался во время боя. От неожиданного отсутствия света у экипажа случилось визуальное удушье, словно на мостике кончился воздух. Тахл переключился на резервное питание, на экране вновь вспыхнуло изображение, забитое помехами; а потом наступила темнота. У системы было немало запасных путей и предохранителей, шахранин использовал все, но безрезультатно.

— Смитсон, — начал Фурд, тщательно следя за интонациями в голосе, — мы…

— Да, коммандер, мы по-прежнему видим Ее на сканерах, и Она не сменила курс. — Он замолк.

Экран включился. Он мерцал мягким молочным светом, но, что было гораздо хуже мрака, оставался совершенно пустым. А потом начал меняться вопреки всем особенностям своей конструкции: трансформация затронула текстуру и контуры его поверхности.

Экран покрывал вогнутую стену мостика тонким, очень плотно прилегающим слоем, больше похожим на краску; теперь же он пошел волнами, как шелк, и что-то пыталось пробиться из-под него, обрести форму, совершить невозможное. Прямо перед Фурдом пытались вырваться наружу две фигуры, овал и находящийся под ним прямоугольник. Коммандер прекрасно понимал, что они означают, так как те походили на голову и плечи, словно сквозь шелковый саван пыталось взойти на мостик какое-то человекоподобное существо.

— Ее лицо, — сказал Тахл. Он словно говорил сам с собой.

— Нет! — закричал Фурд. — Не на моем экране, не в моем командном отсеке, здесь этому не место. Тахл, мы не хотим это видеть. Пожалуйста, заблокируйте сигнал.

— Это может быть Ее лицо, коммандер.

— Я сказал, блокируйте!

Тахл нажал несколько кнопок. Ничего не случилось. Он нажал еще. Шелковая текстура и чужие контуры медленно стекли с экрана. Тот вернул себе привычный вид, потемнел и снова включился, на нем появилось прежнее изображение «Веры», которая, благодаря эффекту увеличения, казалось, находилась всего в шестнадцати сотнях футов от «аутсайдера». Ее двигатели мерцали сквозь обломки на корме так, как никогда прежде, а дисплеи на экране показывали, что, хотя курс противника не изменился, скорость упала до тридцати пяти процентов; Каанг тут же уменьшила мощность ионной тяги. В миделе «Веры» по-прежнему царила тьма.

Фурд медленно выдохнул. Внутреннее чутье подсказывало ему, что они ни в коем случае не должны видеть то, что пыталось пробиться сквозь экран. При блокировке никакой сколь угодно мощный сигнал с другого корабля не мог пробиться на «Чарльз Мэнсон»; и Тахлу в конце концов удалось ее установить, но коммандеру по-прежнему было не по себе. Он знал о том, насколько широки Ее возможности в области систем связи. Или, скорее, не знал, по крайней мере не обо всех.

— Сигнал заблокирован, коммандер. — Тахл тщательно выдерживал нейтральную интонацию.

Фурд еле заметно кивнул и снова посмотрел на изображение, выведенное на экран. Что-то с Ней было не так. Судя по показаниям приборов, «Вера» сбросила скорость до тридцати процентов, а Ее кормовые двигатели начали лихорадочно мерцать. Ему снова пришла в голову мысль о голых лампочках в подвале. Мы сражаемся с Ней по всей системе, а Она сжимает бой до погребов и грязных переулков.

Забормотали сирены.

— Что…

— Еще один сигнал, коммандер, — сказал Тахл.

Экран не изменился. Там по-прежнему висело Ее изображение. Она замедлилась до двадцати пяти процентов, а кормовые двигатели теперь работали с перебоями.

— Куда? Куда он направлен?

Руки Тахла летали над консолью. Он начал выпускать и втягивать когти, почти совпадая с прерывистым ритмом Ее страдающих заиканием кормовых двигателей. На мгновение показалось, что шахранина сейчас охватит паника, чего Фурд прежде никогда не видел; но все прошло, и Тахл вновь обрел присущее ему спокойствие. Он взглянул на Фурда.

— Сигнал направлен не на экран, коммандер. Он направлен прямо сюда, на мостик…

— Что?

— …и пока мы не можем его блокировать.

Отсек залил белый свет, похожий на тот, что шел из кратера в миделе. Экипаж заморгал. Они почувствовали холод. Сияние не имело источника, не отбрасывало теней и проникало повсюду; от него светился даже воздух. Оно захлестнуло каждого офицера, превратив лица в испещренный оспинами пейзаж, а тела — в неопрятные статуи.

Фурд поднес руку к лицу и внимательно изучил собственную ладонь, сразу вспомнив, что уже делал так в жерле кратера. Зловонный пот под одеждой стал холодным и липким. Дыхание замерзало, вырываясь изо рта, обжигая губы и ноздри; и сквозь пар коммандер увидел разбросанные по полу мусор и обломки, которые отказался убирать.

А потом свет стал двигаться.