искушение.

— Вы убили Дрездена, — сказал Фред. — Вот в чем проблема.

— Это было необходимо.

— Не уверен, — возразил Фред, но возразил осторожно, испытующе. Миллер улыбнулся не без грусти.

— Именно поэтому его надо было убить, — произнес он.

Смешок, похожий на кашель, сказал Миллеру, что Фред его понял. Затем генерал снова повернулся к нему, и лицо его было бесстрастным.

— Когда дело дойдет до переговоров, кому-то придется за это ответить. Вы убили беззащитного человека.

— Да, — сказал Миллер.

— Когда настанет время, я первым делом брошу вас волкам. Я не намерен вас защищать.

— Я и не просил меня защищать, — сказал Миллер.

— Даже если бывшему копу-астеру грозит земная тюрьма?

«Тюрьма» была эвфемизмом, и оба об этом знали. «Ты мой», — сказала Джули. А если так, какая разница, как это случится?

— Я не раскаиваюсь, — сказал он и полвздоха спустя с изумлением понял, что сказал почти правду. — Если найдутся судьи, которые захотят меня допросить, я отвечу. Сейчас я ищу работы, а не покровительства.

— Вы ставите меня в сложное положение, — сказал Фред. — Все, что вы говорите, правильно. Но мне трудно поверить, что вы и действовать будете в том же духе. Вносить вас в списки рискованно. Это подорвет мою позицию при мирных переговорах.

— Рискованно, — признал Миллер, — но я побывал на Эросе и на Тоте. Я летел на «Росинанте» с Холденом и его командой. Когда дело дойдет до анализа протомолекулы и всего, что привело к этой каше, вы вряд ли отыщете лучший источник информации. Вы сможете утверждать, что я слишком много знал. Что был слишком ценен, чтобы меня упустить.

— Или слишком опасен.

— Конечно. Или так.

Минуту оба молчали. На «Наву» золотисто-зеленым узором вспыхнули огоньки — и погасли.

— Консультант службы безопасности, — заговорил Фред. — Независимый. Чина я вам не дам.

«АВП не хочет пачкать об меня руки», — с проблеском юмора подумал Миллер.

— Если к этому прилагается собственная койка, я принимаю, — сказал он. «Это только на время войны. Потом он пойдет на мясо для машины. И пусть так». Фред откинулся назад. Его кресло тихо зашипело, меняя форму.

— Договорились, — сказал он. — Вот вам первое задание. Ваш анализ. В чем моя основная проблема?

— Самосохранение, — сказал Миллер.

— Вы полагаете, я не сумею замолчать сведений о станции Тот и протомолекуле?

— Конечно не сумеете, — ответил Миллер. — Прежде всего, об этом слишком многим известно. Далее, один из этих многих — Холден, и если он еще не вещает об этом на всех частотах, так скоро начнет. И, кроме того, вы не сможете заключить мир, не объяснив, как все это вышло. Рано или поздно все неизбежно выплывет на свет.

— И что бы вы посоветовали?

На минуту Миллер вернулся во тьму, вслушиваясь в бред умирающей станции. Голоса мертвых звали его через вакуум.

— Защищайте Эрос, — сказал он. — Все стороны захотят получить образцы протомолекулы. Если доступ будет в ваших руках, вы наверняка обеспечите себе место за столом переговоров.

Фред хмыкнул.

— Милая идея. Но как вы предлагаете защищать объект такой величины, как Эрос, если Земля и Марс двинут на него флоты?

Это был веский аргумент. Миллеру стало горько. Пусть даже Джули Мао — его Джули — умерла и пропала, ему представлялось предательством сказать то, что он сказал.

— Тогда избавьтесь от него, — произнес он.

— И как я это сделаю? — спросил Фред. — Даже облепив эту штуку ядерными зарядами, мы не получим уверенности, что малая крошка от нее не залетит в колонии или в колодец. Взорвать станцию — все равно, что пустить по ветру пух одуванчика.

Миллер никогда не видел одуванчиков, но понял, о чем речь. Даже малая частица жижи, наполнившей Эрос, могла положить начало новым злостным экспериментам. А питалась эта жижа радиацией, так что атомные заряды скорее подстегнут ее, чем прикончат. Для полной уверенности, что протомолекула не распространится с Эроса, им пришлось бы разложить станцию на составные атомы…

— О! — сказал он.

— О?

— Да. Только вам это не понравится.