работы — тоже невообразимая роскошь. Недолго и расслабиться. Поверить, что период ремонта и тихой домашней жизни — норма, а не короткая интерлюдия. Холден не мог себе этого позволить.

Действия Земли против Марса заполняли все новости. Купола еще стояли, но два метеоритных ливня изрыли оспинами широкие склоны горы Олимп. Земля заверяла, что это падали обломки Деймоса, Марс — что это преднамеренная угроза и провокация. Марсианские корабли на полной тяге шли от гигантов к родной планете. С каждым днем, с каждым часом близилось время, когда Земле придется уничтожить Марс или отступить. Ораторы АВП упорно твердили, что, кто бы ни остался победителем, следующим ходом он уничтожит их. Холден совсем недавно помогал Фреду в операции, которую Земля должна была расценить как самое крупное пиратское нападение за историю Пояса.

А на Эросе умирали полтора миллиона человек. Холден вспомнил видео, показывавшее, что происходит с людьми на станции, и содрогнулся, хотя стоял под горячим душем.

Да, и еще пришельцы. Чужаки, которые два миллиарда лет назад пытались овладеть Землей и потерпели неудачу, потому что на дороге подвернулся Сатурн. Нельзя было забывать о чужаках. Его мозг еще не справлялся с обработкой этой мысли и притворялся, будто ее не существует.

Холден взял полотенце и, вытираясь, включил настенный экран в гостиной. Воздух наполняла смесь запахов кофе, влажных испарений душа и легкого травяного и цветочного аромата, который на Тихо полагался всем жилым помещениям. Холден начал с новостей, но в рассуждениях о военных действиях не нашел ничего нового. Он переключился на шоу какого-то конкурса с невразумительными правилами и идиотски хихикающими участниками. Потом перебрал несколько программ, в которых опознал комедии по паузам в тех местах, где актеры ожидали взрывов смеха.

Когда у него заныли челюсти, он сообразил, что все это время стискивал зубы. Выключив экран, он забросил пульт на кровать в спальне. Обернул полотенце вокруг бедер, налил себе чашку кофе и рухнул на диван в тот самый момент, когда в дверь позвонили.

— Кто там? — во всю мощь легких рявкнул он. Ответа не было. На Тихо отличная звукоизоляция. Он пошел к двери, по пути стыдливо поправляя полотенце, и рывком распахнул ее.

За дверью стоял Миллер. На нем был мятый серый костюм, возможно привезенный еще с Цереры, а в руках он тискал свою нелепую шляпчонку.

— Холден… — начал он, но Холден немедленно оборвал его.

— Какого черта тебе надо? — спросил он. — Ты и впрямь мнешься у меня на пороге со шляпой в руках?

Миллер улыбнулся и нахлобучил шляпу на голову.

— Знаешь, я никогда не понимал, что это значит.

— Теперь знаешь, — отрезал Холден.

— У тебя найдется минута? — спросил Миллер.

Холден поколебался, разглядывая тощего детектива. И быстро сдался. Он был тяжелее Миллера килограммов на двадцать, но невозможно принять угрожающий вид перед человеком, который смотрит на тебя с высоты лишнего фута.

— Ладно, входи, — сказал он, направляясь в спальню. — Дай мне одеться. Там есть кофе.

Он не ждал ответа: просто закрыл дверь спальни и сел на кровать. После возвращения на Тихо они с Миллером не обменялись и дюжиной слов. Он понимал, что так это оставить невозможно, как бы ему ни хотелось. Он обязан был Миллеру, по крайней мере, объяснением перед окончательным разрывом.

Он натянул теплые хлопчатые штаны и джемпер, провел ладонью по влажным волосам и вернулся в гостиную. Миллер сидел на диване с чашкой в руках.

— Хороший кофе, — похвалил детектив.

— Ну, я слушаю, — ответил Холден, заняв стул напротив.

Миллер отпил кофе и начал:

— Ну…

— Я хочу сказать, ты намерен мне объяснить, что был прав, выстрелив в лицо безоружному, а я просто слишком наивен, чтобы это понять, так?

— Собственно…

— Я тебе говорил, — продолжал Холден, с удивлением чувствуя, как щеки заливает жаром, — что если ты еще раз разыграешь судью, присяжных и палача в одном лице, можешь искать другой транспорт, а ты все-таки это сделал.

— Да.

Простое согласие сбило Холдена.

— Почему?

Миллер сделал еще глоток кофе и отставил чашку. Сняв шляпу, бросил ее рядом с собой и откинулся назад.

— Потому что он готов был вывернуться.

— Прошу прощения? — ответил Холден. — Ты что, не слышал его признания?

— Не признания, а самовосхваления. Он был неуязвим и знал об этом. Слишком много за ним стояло власти и денег.