Запуск Седьмого уровня состоялся.

На экране снова возникло лицо Оракула.

– Ах, как же все это кремово. Я ведь говорил, что будет неважная погода? Мы не сдвинулись с места.

Бентли осмотрела приборную панель.

– Для автоматического отделения в системе не хватает энергии.

– Но… – Оракул мило улыбнулся. – У меня ведь тут есть собственные двигатели. Возможно, стоит просто запустить мой чудесный движок Бакстера, и все? – он произнес это название с таким важным видом, что мне стало тошно.

– Но не при включенных же фиксаторах, – сказал я. – Вы просто разнесете Седьмой уровень на куски.

– Ах, этого я не предвидел, – Оракул провел пальцами по носу. – Но я уверен, вы придумаете что-нибудь другое. Даже лучше. В последнюю минуту, – он откинулся на спинку кресла и выжидательно улыбнулся.

– Я уже кое-что придумал, – 428-й бросился к двери. – Я отключу фиксаторы вручную.

Караульный преградил ему путь.

– Уберите эту штуку с дороги! – рявкнул 428-й.

– Он заключенный, сэр, – рев сирен почти заглушил тихий голос Бентли, которая быстро подошла ко мне. Она всегда упрощала мне жизнь. Ничего не делайте. Следуйте Уставу. Ничего страшного. Мы попытались. Не получилось. Ничего не поделаешь. Так уж вышло. Мы ни в чем не виноваты.

Я заговорил прежде, чем 428-й успел обернуться.

– Караульный, отбой. Заключенный выполняет особое распоряжение Управителя, – Караульный заколебался. Это что-то новенькое. – Повторяю, это личный приказ Управителя. Дай ему пройти. Нет, вообще-то лучше иди с ним и помоги.

Помедлив секунду, Караульный отодвинулся и выпустил пару антенн, которые, уверен, должны были помочь, но выглядели довольно угрожающе.

– Как мило, – 428-й с опаской посмотрел на них. – Если не возражаете, я лучше пойду один.

Я мог бы вернуться в свой кабинет и наблюдать за ним, но вместо этого остался на Станции Управления и смотрел на происходящее вместе с остальными – на большом экране. Прослеживая передвижения 428-го от камеры до камеры, мы наблюдали, как он бежит по Тюрьме. Кто-то развернул окно с секундомером, чтобы мы видели, сколько прошло времени.

На бегу 428-й кричал. Либо у него очень вместительные легкие, либо же он привык командовать, несясь на всех парах.

– Это не приказ! Я знаю, вы не любите приказы, так что это лишь просьба! Я сделаю, что смогу, чтобы отделить Седьмой уровень! Но я прошу вас подумать… просто подумать над тем, чтобы поместить туда как можно больше заключенных. Пусть это будет наш спасательный плот! Я считаю – надеюсь, вы тоже так думаете, – что бы ни совершил человек, он заслуживает надежды на спасение! Но это, конечно, просто предложение! Так, тонкий намек!

Остановившись у мастерской, он юркнул внутрь, перевел дух и взял гаечный ключ и паяльную лампу.

– Мне понадобится это, – сказал он, стоя к камере спиной и копаясь в ящиках. – Можете отключить охранную систему, когда я буду выносить предметы из мастерской? Будет неприятно, если сработает еще какая-нибудь сигнализация и я застряну здесь, как старушка, стащившая в магазине пачку масла, – он обернулся и очаровательно улыбнулся в объектив.

Бентли посмотрела на меня. Я кивнул. Защитные барьеры на двери мастерской отключились.

– Чудно, – сказал 428-й, хватая тележку. – Раз уж на то пошло, я всегда мечтал выиграть гонку по супермаркету, – и он понесся по лестнице вниз вместе с антигравитационной тележкой, набитой инструментами, которые гремели на каждой ступеньке.

До места назначения он добрался за полторы минуты. На других камерах было видно, как стражи Бентли ведут Заключенных на Седьмой уровень. Я, если честно, ожидал куда более долгих споров (причем на повышенных тонах) на эту тему.

– Думаю, мы поступаем правильно, – сказал я.

– Это приказ, Управитель? – спросила Бентли. По ее голосу я попытался угадать, что она об этом думает, но в нем было лишь равнодушие. Осторожное равнодушие.

Я кивнул.

– Стражи тоже могут отправиться туда, если того пожелают.

Бентли кашлянула.

– Полагаю, все согласятся, что мы предпочтем остаться здесь. Чтобы попытаться исправить положение и присмотреть за теми, кто не попал на Седьмой уровень.

– Это очень благородно с вашей стороны, – сказал я Бентли. – Но если кто-нибудь из стражей… в общем, вы вольны решать сами.

Некоторые покивали, но на меня никто не взглянул. Видимо, они выбирали, жить им или умереть, а это решение всегда нужно принимать самостоятельно.

Заключенный 428 наконец показался на экране. Он находился внутри шахтного ствола (страшно представить, как он ухитрился туда залезть), со всех сторон окруженный трубами. Он тянулся к четырем бугоркам между вентиляционными отверстиями и решетками на нижней стенке воздуховода.

– Если я правильно помню вашу схему, фиксаторы здесь. Интересно, не они ли это случайно? – он постучал по бугоркам, которые и впрямь были похожи на фиксаторы. – И да, питания на них не хватило. Но это ничего, – он дернул рычаг. – Архимед мне как-то сказал, что будь у него рычаг побольше, он бы перевернул планету, – 428-й перекинул рычаг через плечо. – Но сейчас, увы, не выйдет.

Он приник к полу и осмотрел фиксаторы, словно шахматист фигуры, а затем вытащил паяльную лампу.

– Надо бы слегка расплавить металл. По идее, должно сработать.

Он принялся за работу. Пламя вырывалось из лампы, настроенной на максимальный режим, и обжигало металл. Я видел, как там жарко – покрытие труб начало тлеть, задымляя воздуховод.

428-й работал молча, лишь покашливал время от времени. Затем привстал и потянулся к рычагу.

– Все равно что делать крем-брюле. При следующей встрече поболтайте с Кларой о кулинарии, ладно?

Он обращался ко мне.

– Просто… – он подвел рычаг к фиксатору, и действительно, тот начал вращаться, словно сахарная вата на палочке. – Я боюсь, что в противном случае ваш разговор с ней выйдет мрачноватым… О, получилось, – он перешел к следующему фиксатору. – Передайте своему странному Оракулу, чтобы хорошо себя вел и приготовил свой движок Бакстера. На котором я, кстати, сейчас стою. Именно для этого здесь решетки, если вдруг вам интересно. Мне вот очень. Я сейчас в буквальном смысле стою на гигантской радиоактивной скороварке. Вот и второй готов, – 428-й выпрямился, слегка пошатнувшись. – Греческий бог Гефест свои лучшие творения выковал на дне вулкана. Служба безопасности труда и охраны здоровья за голову бы схватилась, узнав об этом. Да уж… меня тут уже слегка поджаривает, – картинка немного поплыла, воздуховод целиком заполнился дымом.

428-й принялся за третий фиксатор.

– Кажется, он запустил движок. Надеюсь, ваш Оракул будет душкой и не приведет его в действие полностью, пока я не закончу. Будет очень обидно, если я сварюсь заживо напрасно.

Услышав это, Бентли развила бурную деятельность. Я видел, что дверь, ведущая на Седьмой уровень, заперта. Видел, что мощность по всей тюрьме падает опасно низко. В комнате стало душно. У меня запершило в горле. Я понял, каково сейчас, наверное, 428-му.

– Дело такое, – сказал 428-й. – Вы ведь понимаете, что я вряд ли выберусь отсюда живым. Вы уже догадались. А я человек умный. Поэтому могу… оставить паяльную лампу включенной, хотя это никак не поможет. Но что тут еще поделаешь, если секунд через двадцать этот фиксатор отключится, и весь коридор заполнит выхлоп движка Бакстера. А через 20,000001 секунды от меня ничего не останется. Даже тюремная еда подобного не выдержит. Такая вот история.

Я знал, что он делает. Он собирался пожертвовать собой, чтобы спасти всех на Седьмом уровне. Чтобы искупить – нет, хотя бы попытаться искупить вину за все те убийства, что он совершил.

Третий фиксатор отключился. Сработала очередная сигнализация.

– Пожарная тревога, какая ирония, – хмыкнул 428-й. – В общем, вот вам моя последняя просьба. Задумайтесь, хорошенько задумайтесь о том, на кого вы работаете. Неважно, хотите ли вы как лучше. Вопрос в том, хотят ли они? – последний фиксатор сдался, и 428-й, задыхаясь, без сил рухнул на пол.