напугано смотрела и Белла. Будь все проклято! Она не должна была вернуться так скоро. И уж точно она не должна была стать свидетелем их разговора. Естественно, Энгер, захваченный собственными чувствами, не получавший кровь своей госпожи уже почти три недели (становиться причиной боли Беллы чаще чем один раз в месяц не хотелось), шокированный, злой, растерянный, не заметил ее приближения и потому… кажется, его глупость станет для них роковой.
— Госпожа… — Его умоляющий тихий тон, кажется, никак на нее не подействовал.
Михаэль переступила порог комнаты, выглядя неумолимо и спокойно. Хладнокровие, уверенность, твердое намерение… ее ледяные глаза прямо сказали ему, что просить о чем-то бесполезно.
— Миша… Миша, прости. — Пролепетала Белла, явно не в состоянии подняться с кровати. — Я не должна была…
— Раздевайся по пояс. — Прозвучал приказ, предназначенный Ворону, который заставил его женщину всхлипнуть.
Когда же девушка достала из ножен, прикрепленных к ремню, кинжал, сделанный рукой Энгера, рыдания было сдерживать просто невозможно. Хотя разве она, Белла, не заслужила этого? Неблагодарная и требовательная, она не ценила тот дар, который эта девушка преподнесла ей. Она требовала невозможного и потому обязана понести наказание. Но… если Михаэль будет истязать ее мужа на глазах у нее, Белла вряд ли это вынесет стойко.
— Миша… умоляю, я прошу тебя… не надо…
А что если это будет не просто наказание, а убийство?
Кажется, тихие женские рыдания ничуть не разжалобили ее. Нахмуренно смотря на поверхность клинка, девушка подошла к Энгеру, который мужественно ожидал заслуженную боль. Раскаянье блеснуло в его черных глазах, когда Миша обошла мужчину, становясь за его спиной.
И ожидание не продлилось долго, уже через секунду мучительная боль пронзила его. Со спины, кожу которой резко рассекло лезвие клинка, она распространилась по всему телу, проносясь по венам дикой агонией… которая, однако, быстро исчезла, уступая место блаженству. Боль от раны отступила на второй план, мир и покой снизошли на мужчину, а огромный камень долга и верности рассыпался в прах, когда проклятье пало. Когда он стал свободен.
Михаэль отошла на шаг, и Ворон рухнул на колени, низко опуская голову. Татуировка, покрывавшая его спину, вспыхнула красным, через секунду исчезая полностью, бесследно. Ощутив покалывание в своем запястье, Миша подняла левую руку, кидая на нее быстрый взгляд. Узор браслета Ворона ожил и кровью стек на пол.
Проклятье пало. Так же как и их связь.
Конец их короткой истории.
Энгер не слышал, как ушла его госпожа. Торопливо, гонимая обрушившимися на нее мыслями и чувствами в одиночество и тишину, она ушла, так же, как и появилась здесь, — неожиданно и молча.
Но… да, он думал теперь не об этом. Замерев, смотря в пол, он сейчас пытался запомнить, полностью прочувствовать желанный миг, который наконец наступил. Секунду назад. Вот он. Свобода. Кажется, уже забытое, недосягаемое слово, наполнило его, его душу… свободную душу, не скованную никакими обязательствами. Он принадлежал теперь исключительно сам себе.
Не в силах поверить в реальность происходящего, Энгер произнес это в слух:
— Я свободен. — Тихо. Неуверенно. Вопросительно.
Сквозь шум пульса и тяжелого дыхания, он слышал тихий плач Беллы, которая, очевидно, еще не поняла, что с ним произошло. Естественно, чтобы не обнадеживать ее и мучить неоправданной надеждой, Энгер не сказал, что существует такая возможность — сломать цепи рабства. Но то во власти господина, а какой нормальный господин будет отпускать с поводка такое дикое, озлобленное, могущественное, непредсказуемое, жаждущее мести чудовище, как древний темный?
— Боги. — Причитала Белла, упав на колени рядом с ним. — Я… это я виновата. Это все я… прости меня, любимый… я сейчас помогу… я помогу тебе…
Глаза защипало и, не веря в то, что это сейчас с ним происходит, мужчина потер веки. Ну что за ребячество, в самом деле. Он не позволял себе такую слабость, как слезы, вот уже тысячу лет, а теперь…
— Любимый… — Прошептала Белла, обхватывая ладонями его лицо.
— Я свободен. — Вздохнул благодарно Энгер, закрывая глаза.
Очевидно, именно шум привел к их порогу еще одного свидетеля. Тихий свист, а потом откровенный (когда такое было последний раз?!) смех, без сомнения принадлежали Дэймосу.
— Еще раз скажешь мне, что я должен отпустить эту женщину, и рабство покажется тебе сказкой, дружище. — Сказал Дракон, после чего закрыл дверь, оставляя наедине супругов, теперь уже абсолютно точно принадлежащих лишь друг другу.
Он знал, что сейчас нужно его женщине, а именно — он сам и его поддержка, потому, переступив порог ее комнаты, потонувшей в непривычной
