– Пару дней она собиралась с духом, чтобы пойти в барак, но так и не решилась осуществить задуманное, ей было очень страшно, – подтвердил Глеб. – Она боялась увидеть труп. Потом вдруг сообразила: кто мешает сказать Майе, что крест у нее? Та ведь не знает, что украшения у нее нет. Не побежит же актриса осматривать труп.

Оля набрала номер Майи и потребовала денег.

Нечаева зашептала:

– Ты же обещала оставить меня в покое, говорила, что Ира втянет нас в неприятности, от нее надо избавиться, и тогда все закончится.

– Верно, – засмеялась Светлова. – Но я ни при чем, это ты отравила Вилкину, ты принесла воду со смертельной дозой лекарства и вручила бутылку бедной Ире. Меня в тот момент в комнате не было. Можешь доказать обратное? Есть свидетельство, что я рядом сидела или знала о твоих планах? А я могу предъявить улику: твой золотой крестик. Да, Ирина нарывалась на беду и могла потянуть нас на дно. Теперь для меня все закончилось, тебе же придется платить. Предупреждаю сразу: если захочешь избавиться от меня, то лучше не надо, я в деталях описала на бумаге, как ты убивала Вилкину. В случае моей внезапной кончины адвокат передаст документ в «Желтуху». И тогда тебе конец.

Слова про письмо являлись, конечно, ложью. И никакого адвоката у Светловой отродясь не было. Но Майя ей поверила, зарыдала и пообещала:

– Хорошо. Правда, сейчас у меня денег нет. Завтра я уезжаю на съемки, вернусь и заплачу…

Тут я, вскипев, снова вклинился в повествование:

– Вот почему Ольга упорно твердила, что Майя ни при чем, и внушала мне, будто убийца Константин! Она старательно выводила из-под удара свою дойную корову. Маленькая дрянь!

– Скорее уж большая мерзавка, – поморщился Филов.

– И что теперь будет с ними со всеми? – спросил Борис.

Глеб покосился на остатки кекса.

– С бутылки минералки, которую убийцы забыли в комнате Вилкиной, сняли отпечатки, но их не с чем было сравнить. После задержания Нечаевой стало понятно – там ее «пальчики». У Майи есть адвокат, он пытается облегчить участь актрисы. Работы предстоит еще много. На кладбище неподалеку от Игнатьева сейчас работает эксперт, труп младенца эксгумировали. Слушайте, что за странные звуки? Вроде писк…

– Это щенки, – смутился Борис. – Хотите посмотреть? У Людвига Ван… то есть у Демьяна, родилось много здоровых детей.

То, что Константин убил Вениамина Михайловича и Резеду Ивановну, закрыв вьюшку в печке, доказать невозможно. Ирина Вилкина мертва, а то, что она рассказывала когда-то Ольге Светловой, ни малейшего значения ни для следствия, ни для суда не имеет. Филов, конечно, спросил у Кости:

– Как вы оказались в Москве? Где познакомились с женой?

Тот, не моргнув глазом, ответил:

– Дед отпустил меня на учебу. С Фаиной мы встретились в общей компании.

Глеб попытался нажать на Ухова-Вилкина, завел речь об алмазах из праха, но бизнесмен не запаниковал.

– Да, существуют фирмы, которые оказывают такие услуги, если я ничего не путаю, одна из них расположена в Швейцарии. Но мы с женой занимаемся исключительно традиционными погребениями.

Понимая, что Константина практически невозможно выбить из равновесия, Филов все же попытался его напугать.

– Есть свидетель, который видел, как вы убегали из дома. В одной руке у вас была спортивная сумка, в другой – авоська, в которой лежал чем-то туго набитый темно-коричневый мешок. Ведь так?

– Много лет прошло, подробностей не помню, – пожал плечами Костя, – наверное, когда дед меня отпустил, я сложил вещи в сумку, не в зубах же их нести!

– Еще у вас имелась при себе авоська, – повторил Глеб.

– Пусть так, – не стал спорить собеседник.

– Наш свидетель увидел, что в темно-коричневом пакете была дырочка, из нее выпал алмаз, – соврал от отчаяния Глеб, – вы убили Вениамина Михайловича и Резеду Ивановну, украли сделанные из праха камни и…

Константин расхохотался.

– Никакого свидетеля у вас нет. Но даже если теоретически представить, что я унес камни, то неужели бы положил их в авоську? Я похож на идиота? Авоська с Алмазным фондом! Вам самому-то не смешно? Обхохочешься. Давайте завершим беседу, она начинает смахивать на фарс.