умилостивит его жену и навсегда вернет ее в супружеские пенаты.

За спиной раздался стук, я обернулся и увидел Бориса. Одна его нога была засунута в странную конструкцию, смахивающую на птичью клетку.

– Уже покинули больницу? – удивился я. – Врач разрешил вам ходить?

– Не извольте беспокоиться, – ответил батлер. – Извините, что вам пришлось вместо меня съездить в магазин.

– Ерунда, – отмахнулся я.

– Разрешите покупочки хозяйке отнесу?

Я протянул Борису пакеты, участливо поинтересовавшись:

– Вам не тяжело? Не больно на ногу наступать?

На губах батлера на секунду появилась улыбка.

– Спасибо за заботу. Все о’кей, полный о’кей.

– Это вы говорили! – осенило меня. – Не собака!

Батлер моргнул. И сообщил:

– Людвиг Ван Иоганн Вольфганг Цезарь Брут Ницше пока не овладел речью.

Из коридора раздался лай. Рыже-белая дворняжка прилетела из недр квартиры, села у моих ног и бурно замела хвостом.

– Вы ему понравились, – отметил Борис.

Я промычал нечто невразумительное и, ощущая себя полным дураком, завернул в свою спальню. Иван Павлович, как ты мог подумать, что барбос беседует с маменькой? Слабым оправданием моей глупости можно считать нервное потрясение, испытанное при виде Николетты с багажом на пороге моих апартаментов. Ну да, я до сих пор вне себя.

Дверь комнаты тихо приоткрылась. Я, начавший складывать дорожную сумку, невольно втянул голову в плечи, но через секунду с облегчением увидел: это не Николетта, а ее пес. Собака без долгих раздумий вспрыгнула на диван и засунула голову в открытый саквояж. Пришлось аккуратно переместить Полкана на пол со словами:

– Псины не сидят на мягкой мебели. Понял?

Барбос заскулил.

– Можешь рыдать сколько угодно, – продолжил я. – Ты – собака, я – человек. Ты – на полу, я – на диване. Ясно?

Полкан тихо тявкнул.

– Отлично. Держи себя в рамках, и у нас возникнут нормальные отношения, основанные на взаимоуважении, – кивнул я. – Мне не нравится наглость. Понятно объяснил?

Цезарь с Брутом улеглись на паркете и замахали хвостом.

А я продолжил сборы. Положил в саквояж пару чистых рубашек, смену белья, галстук, тапочки, запасные брюки, несессер с зубной пастой-мылом- бритвой. Затем распечатал полученный по почте электронный билет, поместил его в портмоне, проверил наличие кредиток, спрятал документы во внутренний карман сумки, сбоку впихнул ноутбук, вздохнул с облегчением, хотел застегнуть молнию и… услышал вопль:

– Вава!

Забыв про незакрытую молнию, я поспешил на зов.

– Что это? – спросила маменька, показывая на купленные мной вещи.

– Приобрел их по списку, – отрапортовал я, – нашел правильные цвет, размер.

– Вава! Что это? – повторила Николетта, хватая кроссовки.

– Ботинки со стразами, – пояснил я, – с надписью «Самая молодая и красивая». Их по телевизору хвалили.

Маменька прищурилась.

– Они гигантские!

– Вовсе нет, – заспорил я. – Сказали, это самый маленький размер, всего-то тридцать девятый. Примерь, тебе подойдет. И свитер к лицу будет.

– Подойдет… мне? – покраснела Николетта.

– А кому ж еще? – заулыбался я.

– Вава! Я отправила тебя купить прикид для Брутика-Шопена… э…

– Людвиг Ван Иоганн Вольфганг Цезарь Брут Ницше, – услужливо подсказал имя дворняги Борис, стоявший в коридоре.

Я заморгал.

– Но…

– Но кое-кто не удосужился прочитать сообщение как следует! – взвилась маменька. – А там четко указано: ботиночки для песиков! И свитерочек Брутику!