Прошло несколько месяцев — и что же? Я все еще его расстраивала, и он меня тоже. Не всегда, но гораздо чаще, чем положено, — или как еще сказать?

— Ты хочешь, чтобы я стал тем, кем я быть не могу, — сказал он за день до нашего расставания.

Мы сидели вечером около дома Чарли в «королле» его мамы. Если бы можно было вернуть время назад, я бы вообще не стала входить в дом. Ни за какие коврижки.

— Это неправда, — возразила я.

Я нащупала прореху в покрытии пассажирского сиденья и запустила пальцы в поролон.

— Это правда, Адди, — сказал Джеб.

Я сменила тактику:

— Ну, хорошо, даже если я на самом деле этого хочу, разве это плохо? Люди постоянно меняются ради друг друга. Вспомни любую историю большой любви, и ты увидишь, что, если двое хотят, чтобы у них все получилось, они должны меняться. Как в «Шреке»: Фиона говорит Шреку, что ее бесит то, что он все время рыгает, портит воздух и все такое. И Шрек такой: «Я людоед. Смирись с этим». А Фиона отвечает: «А если я не могу?» Поэтому Шрек выпивает зелье и превращается в прекрасного принца. Он делает это из любви к Фионе.

— Это в «Шреке-два». В первой части не так, — улыбнулся Джеб.

— Неважно.

— А потом Фиона поняла, что не хочет, чтобы он был прекрасным принцем. Она захотела, чтобы Шрек снова превратился в великана.

Я нахмурилась. Я все запомнила совсем не так. И пояснила:

— Я хотела сказать, что он был не против меняться.

Джеб вздохнул:

— Почему меняться всегда должен парень?

— Девочка тоже может меняться, — сказала я. — Не в этом суть. Я о том, что, если кого-то любишь, ты должен это показывать. Потому что нам дана только одна жизнь, Джеб. Только одна. — Внутри у меня все привычно сжалось от отчаяния. — Неужели ты не можешь попытаться показать это, хотя бы потому, что знаешь, что для меня это важно?..

Джеб посмотрел в окно.

— Я… я хочу, чтобы ты прошел за мной на борт самолета и спел мне серенаду в салоне первого класса, как сделал Робби ради Джулии в «Певце на свадьбе», — продолжала я. — Я хочу, чтобы ты построил для меня дом, как Ной для Элли в «Дневнике памяти».[5] Я хочу, чтобы ты стоял со мной на носу океанского лайнера! Как тот парень в «Титанике», помнишь?

Джеб обернулся:

— Тот, который утонул?

— Ну, я, конечно, не хочу, чтоб ты тонул. Дело не в этом. Но мне хочется, чтобы ты доказал, что готов утонуть ради меня, если придется. — Я запнулась. — Я хочу… большого жеста.

— Адди, ты знаешь, что я тебя люблю, — проговорил Джеб.

— Или даже среднего жеста, — не унималась я.

На лице его отражалась борьба между волнением и досадой.

— Неужели ты не можешь просто поверить, что я тебя люблю, а не требовать, чтобы я доказывал это каждую секунду?

Судя по тому, что случилось потом, — нет, не могла.

Нет, не «что случилось». Что я наделала. Потому что я дура и потому что выпила тридцать восемь стаканов пива. Ну, может, не тридцать восемь. Много.

Хотя дело не в этом, конечно.

Мы с Джебом вошли в дом, но разошлись в разные стороны из-за ссоры. В конце концов я оказалась в подвале с Чарли и другими парнями, а Джеб остался наверху. Потом мне сказали, что он смотрел там по телевизору фильм «Незабываемый роман»[6] в компании каких-то киноманов. Это было бы смешно, если б не было настолько грустно.

А я играла в подвале в четвертаки с Чарли и другими парнями, и Чарли бесил меня, потому что он играл чертовски круто. Когда мы доиграли, он попросил меня поговорить с ним наедине, и я, как послушная дурочка, пошла за ним в комнату его старшего брата. Меня немного удивила его просьба, потому что мы с ним никогда раньше не говорили по душам. Но он все равно был из нашей компании. Чарли был высокомерным и льстивым, и вообще полный жопень он был, как выражался один кореец из нашей школы. Но Чарли есть Чарли. Выглядел он как модель из каталогов одежды, так что всегда выходил сухим из воды.

Чарли усадил меня на кровать в комнате своего брата и сказал, что ему нужен мой совет насчет Бренны, девочки из нашего класса, с