остановив Ханса, оставшегося с Сигурдом, еще погруженным в тяжелый морозный сон… Грелл

обладает тонким чутьем, вынуждающим его глаза промерзать и загораться со скоростью

налетающего со штормом ветра… Он всегда видел и слышал, когда я стоял в немой темноте… Но

теперь слышу и я… Этот рокот, разносящийся по простертому насту и затихшему в безветрии

воздуху, – это звон когтей мчащихся к вратам зверей, это лязг промерзшей упряжи, гул

зашкаленного бича… Мой крик перекрыт свистом кнута и дыханием зверей, но я кричу…

– Где охотники, Дйерв?! Где упряжки?!

Не дожидаясь ответа Дйерва, сбросившего оскаленную голову зверя с искаженного лица, я

отвернулся, прижимая к стене открытую ладонь, – крепко, до холодной боли… Грелл, мрачнея,

обхватил Дйерва за плечи, жестко встряхнув…

– Где охотники, Дйерв?..

Дйерв сбросил с плеч ослабшие руки Грелла, оборачиваясь к упавшим в снег без сил зверям, к

снежной равнине…

– Олаф… Грелл… Не ждите… Они не вернутся… Я вернулся один.

В глазах Грелла мерцает ледяная пыль – колючая и острая, но Дйерв твердо смотрит ему в

глаза… Оборачиваясь через плечо, сжимая зубы, сжимая в кулак замерзшую руку, будто

пригвожденную к стене морозом, я открываю ему ментальную линию…

16

– Он забрал их?.. Зверь забрал охотников?..

Дйерв, сомкнув тонкие губы, рванулся ко мне, но, бледнеющий, Грелл удержал его…

– Ты знаешь, Олаф?..

– Он шел с бурей – Зверь…

– Буря прошла стороной, но поднялась метель, и мы еле тащились… так и не добравшись до

“жгучего луга”…

– Зверь увел охотников в белую мглу…

– Он явился, будто отпущенный самой метелью, выйти к нам – охотникам…

Грелл опустил голову, прогоняя открытый взгляд гордого воина волчьим – исподлобья…

– Дйерв, ты потерял их?..

– Нет, Грелл… Я нашел их всех… Тогда я… Я разогнал бич, гоня зверей…

– И бросил все – и снаряжение, и упряжки?..

– Я не мог забрать их, Грелл. Зверь шел за мной… до самых ворот…

– Ты бросил снаряжение из-за обезумевшего зверя?..

Дйерв вскинулся, но удержал вскипающий гнев за зубами…

– Ты не видел Зверя, Грелл. А я видел его… И Олаф – видел…

Северный ветер набросился на меня, ударив в спину, и я повернулся к нему лицом… Его

холодные зубы впиваются в мое открытое лицо, его ледяные когти цепляются за мои волосы, но я

вдыхаю его, запрокинув голову, разводя сжатые в кулаки руки, закрывая глаза… Ангрифф! Ты

пришел с бурей! Ты ждешь меня у ворот моей крепости! И я выйду к тебе! Я убью тебя! Убью тебя,

Зверь!

– Мы убьем Зверя… Мы – охотники Хантэрхайма, дышащие вольным ветром! Мы убьем Зверя,

приходящего с белой мглой!

Дйерв обрывисто кивнул головой, разрубая прямой ладонью путы северного ветра…

– Мы должны убить его, Олаф. Грелл!

Грелл, пригнув шею, через плечо всмотрелся в северный ветер прищуренными глазами…

– Мы должны убить его – Зверя… Олаф выследит его… Олаф связан с ним кровью и местью…

Мы сделаем это… Теперь мы связаны этой клятвой, как этим холодным ветром…

Ханс, сжимаясь под ударами стужи, бросился к Греллу, но остановился в нерешительности чуть

поодаль… Он видит перед собой не знакомого ему еще охотника, различающего шепот ветра в

ночной мгле, отвечающего ветру волчьим воем, освещающего темноту волчьим глазом… Ханс с

немым ужасом наблюдает, как охотники Хантэрхайма взывают к силе, данной им для борьбы с

северным ветром, – к силе зверя…

Запись №7

Я схватил Ханса за руку, вырывая из ветреной стужи… Он обернулся назад, готовый свернуть

себе шею, но не проститься с Греллом…

– Это Грелл?.. Это он?.. Что с ним?..

– Не подходи к нему. Он готовится к бою.

– Со зверем?

– Да.

– Не надо…

– Так нужно. Мы даем смерти чужие жизни – иначе смерть берет наши. Мы обрываем чужие

жизни, продолжая – наши. Бессильные – нищи. Им нечего дать смерти взамен их жизни, и смерть

забирает их. Грелл должен призвать силу, данную ему свыше силы воина.

– Но эта сила уродует его лицо…

– Молчи. Мы оборачиваемся зверьми, чтобы сразиться со Зверем.

Ханс вырвался, отшатнувшись от меня к костру, хватая горящую головню опаленной

перчаткой…

– Вы оборотни!

Я отпрянул от огня, не успев опомниться и сдержаться…

17

– Я понял, вы – оборотни, боящиеся огня! Все вы – вы не только охотники, вы – звери!

Огонь стучит у меня в висках частым пульсом… Огонь в руках этого неуклюжего солдата

обездвижил меня… как огонь Зверя, в котором сгорел Варт… Я вижу, как Грелл метнулся к

блекнущему в огненном зареве бойцу, вырывая у него факел, но и мечущегося серой тенью Грелла

затмевает огонь…

– Брось! Брось в костер! Брось, Ханс! Олаф убьет тебя! Брось!

Но Ханс упрямо отгоняет Грелла пылающим факелом, стоя спиной к высокому костру,

защищающему его сзади… В глазах темнеет, остается только носящаяся в пустоте вспышка,

оставляющая светящийся след, – гаснущую во мраке дорогу, оборванную бездонными

пропастями… И я иду по этой дороге… через огонь… в холодный мрак…

– Ханс! Брось! Олаф и правда – оборотень! Он разделил душу! Он отдал часть души снежному

зверю, сжигающему врага пламенем! Он забрал себе часть его души! Теперь его сердце студит

холод и жжет огонь, морозящий и выжигающий сердце Зверя!

Клок огня падает, рассыпаясь искрами… В глазах проясняется… проявляется силуэт виновато

понурившегося бойца…

– Оборотней вообще не бывает. Это все старые сказки. Я не должен верить им. Это не

правильно – верить в сказки, я знаю… Я знаю, что человек не способен обращаться в зверя, как

зверь – в человека… Это я знаю точно.

Грелл отбросил головню к костру…

– Может, Ханс, но не так, как ты считаешь… Мы обращаемся в зверей разумом, а не телом…

– Но тогда зверь не способен быть оборотнем – у зверя нет разума…

Я оттеснил Грелла, сверкнувшего на меня глазами…

– У зверей – нет, у Зверя – есть.

– Нет, я не должен в это верить. Это не правильно…

– Старые легенды – это все правда, Ханс… Только выглядит эта правда вне легенд чуть

другой…

– Это не правда, Олаф… Это ты наделил зверя разумом…

– Да, Ханс… Я пробудил эту, спящую в нем, злую силу… когда он пробудил злую силу, спящую

во мне…

– Он лишил тебя рассудка, Олаф…

– Да, Зверь проснулся во мне…

– Олаф, прекрати… Я не понимаю… Все не так… Только похоже, что все так, как должно быть,

но все не так… Все только кажется… Все только кажется тебе, Олаф… А ты только заставляешь

всех видеть твои видения… Не заставляй меня…

– Ты не способен видеть… В тебе нет этой силы, боец Штрауба…

– Не смотри на меня так, Олаф… Я не позволю тебе так смотреть на меня…

Ханс закрыл глаза руками, и я отступил от него – от его страха передо мной… и от его

упрямства сопротивляться мне… Но, опомнившись, я схватил его за руки, отнимая их от его лица,

открывая его глаза силой…

– Ты пойдешь со мной! Ты увидишь его – Зверя, приходящего с бурей! Увидишь Ангриффа!

Увидишь таким, каким вижу его я! Таким, каким видим его мы все! Таким, какой он есть –

Ангрифф!

Запись №8

Грелл, пасмурно молча, но не переча, заложил упряжку, не заменив лишь головного – старый

Форфирд, хоть и устал после сложного перехода, снова первым пойдет, а замкнет юная Ангст,

заарканенная и заезженная мной с месяц назад… Это плохая упряжка, но выбора у меня нет –

другие, ходившие сегодня, звери еле держатся на ногах… Дйерв смерил меня суровым взглядом…

– Не следует начинать Страшным и кончать – Страхом…

– Я не могу перепрячь Ангст – она замыкает… И – к черту!

– Не будь таким заносчивым, Олаф. Она тебе еще себя покажет…

18

– Ничего она мне не покажет, кроме страха, когда увидит мой бич! Пошли!