постоянно информироваться на каждом этапе, поэтому если наступит момент, когда цена окажется слишком высокой, мы всегда будем иметь возможность на нашем заседании прервать переговоры, тогда я вынужден буду уступить товарищу Вишняеву и обратиться к его плану ведения войны весной следующего года. Второе, любые уступки, которые мы вынуждены будем сделать, чтобы получить пшеницу, не обязательно должны действовать в течение длительного времени после того, как будут произведены поставки.
На лицах некоторых людей, сидящих вокруг стола, появились широкие улыбки. Это был тот тип реальной политики, к которому члены Политбюро более привыкли, примером этому может служить то, как они превратили старые хельсинкские соглашения о разрядке в фарс.
– Очень хорошо, – сказал Вишняев, – но я думаю, что мы должны установить точные границы для наших делегаций на переговорах, за которые они не должны переступать в своих уступках.
– На это у меня нет никаких возражений, – сообщил Рудин.
Собравшиеся обсуждали этот вопрос примерно еще в течение часа с половиной. Рудин получил необходимые голоса за ведение переговоров, но опять с тем же незначительным преимуществом в семь голосов против шести.
В последний день месяца Эндрю Дрейк стоял в тени, отбрасываемой портовым краном, и наблюдал, как на «Санандрии» задраивают люки. На палубе в глаза бросались «вакуваторы», предназначенные для Одессы, – мощные всасывающие машины, которые, действуя наподобие пылесоса, должны были всасывать зерно из трюма корабля и сразу же подавать его в элеватор. Советский Союз, должно быть, хочет повысить свои возможности для перевалки зерновых грузов, подумалось ему, хотя и неизвестно почему. Под верхней открытой палубой располагались вилочные погрузчики для выгрузки в Стамбуле и сельскохозяйственная техника для Варны, в Болгарию, – часть перегруженных товаров, поставленных в Пирей аж из Америки.
Он увидел, как представитель агента сошел с корабля, пожав на прощание руку капитану Таносу. Танос оглядел пирс и заметил фигуру Дрейка, направляющуюся к нему, – в одной руке он держал чемодан, другая была занята сумкой, заброшенной на плечо.
Оказавшись в кабине капитана, Дрейк протянул ему свой паспорт и справки о проведенной вакцинации. Он расписался в судовом контракте и стал после этого членом команды. Пока он возился в кубрике, распихивая по углам свое снаряжение, капитан Танос внес его фамилию в список команды, успев проделать это до того, как на борт поднялся чиновник греческой иммиграционной службы. В каюте капитана они пропустили, как это водится, пару рюмок.
– У меня на борту еще один матрос, – сказал Танос как бы между прочим.
Иммиграционный чиновник проглядел список и кучу матросских книжек и паспортов, разложенных перед них. Большая часть их была греческими, но было и шесть иностранцев. Британский паспорт Дрейка резко выделялся на их фоне. Иммиграционный чиновник выудил именно его и стал шелестеть его страницами. Изнутри выпала пятидесятидолларовая банкнота.
– Безработный, – заметил Танос, – пытается добраться до Турции и дальше на Восток. Думает, что вы будете рады, если избавитесь от него.
Пять минут спустя удостоверения личности команды возвратились в деревянный ящик, а судовые документы были проштампованы, получив таким образом разрешение на выход из порта. Уже начинало темнеть, когда отдали швартовы, и «Санандрия», отойдя от пристани, сначала двинулась на юг, прежде чем повернуть на северо-восток в сторону Дарданелл.
Внутри корабля члены команды собрались за грязным обеденным столом. Один из них страстно надеялся, что никто из других матросов не заглянет под матрас на его койке, где была спрятана винтовка типа «Сако Хорнет». В Москве предназначенная для нее мишень сидела в это время за великолепным ужином.
Глава 7
В то время, как высокопоставленные лица в полной тайне были погружены в бешеную деятельность в Вашингтоне и Москве, старушка «Санандрия» потихоньку шлепала себе на северо-восток в сторону Дарданелл и Стамбула.
На второй день Дрейк заметил, как мимо проплыли голые и коричневые холмы Галлиполи, а пролив, разделявший европейскую и азиатскую части Турции, расширился в Мраморное море. Капитан Танос, который знал эти воды так же хорошо, как двор у себя дома на Хиосе, сам вел корабль, отказавшись от лоцмана.
Мимо них вихрем промчались два советских крейсера, направляющиеся из Севастополя в Средиземное море для наблюдения за маневрами шестого флота США. Сразу же после захода солнца показались огоньки Стамбула и моста Галатея, соединяющего два берега Босфора. На ночь «Санандрия» встала на якорь, а утром вошла в стамбульский порт.
Пока с корабля выгружали вилочные погрузчики, Эндрю Дрейк получил от капитана Таноса свой паспорт и соскользнул на берег. В обусловленном месте в центре Стамбула он встретился с Мирославом Каминским, где получил от него огромный тюк с пиджаками и пальто из кожи и замши. Когда он вернулся на корабль, капитан Танос удивленно приподнял бровь.
– Вы что, боитесь, что ваша девушка замерзнет? – спросил он.
Дрейк отрицательно покачал головой и рассмеялся.
– Матросы сказали мне, что половина команды берет их с собой на берег в Одессе, – сообщил он. – Мне показалось, что так мне легче всего удастся пронести мой груз.
Греческий капитан ничуть не удивился этому. Для него отнюдь не было тайной, что полдюжины его матросов также принесут подобный груз, когда вернутся на борт, чтобы продать эти модные пальто и джинсы спекулянтам на черном рынке Одессы в пять раз дороже их первоначальной цены.
Через тридцать часов «Санандрия» миновала Босфор, за кормой у нее остался Золотой Рог, – корабль держал курс на Болгарию, чтобы разгрузить там свои трактора.
Точно на запад от Дублина раскинулось графство Килдэр, знаменитое местечком Каррэ, где в Ирландии проводятся скачки, и тихим торговым городком Селбридж. На окраине Селбриджа возвышается самое большое и красивое в стране здание со статуей Афины Паллады на фронтоне – величественный Каслтаун Хаус. С согласия американского и советского послов правительство Ирландии предложил Каслтаун как место проведения конференции по разоружению.
В течение недели бригады маляров, штукатуров, электриков и садовников работали день и ночь, придавая последние штрихи двум залам, предназначенным для работы двух связанных между собой конференций, хотя никто не понимал причины, по которой вдруг возникла необходимость во второй конференции.
Фасад только главного здания имеет в длину 142 фута, а от каждого его угла заведенные под крышу коридоры с колоннами ведут в другие постройки. В одном из этих крыльев размещаются кухня и помещения для обслуживающего персонала, – здесь будет квартировать и американская служба безопасности, в другом крыле устроена конюшня, над которой размещаются также вспомогательные помещения, предназначенные для русских телохранителей.
Главное здание должно было служить одновременно как место для проведения конференции, а также жилищем для второстепенных дипломатов, которых собирались разместить в многочисленных комнатах для гостей на верхнем этаже. Только оба главы соответствующих делегаций и их ближайшие помощники должны были каждую ночь возвращаться в свои посольства, так как там имелось соответствующее оборудование для шифросвязи с Вашингтоном и Москвой.
На этот раз не было нужды в особой секретности, за исключением, разве, второй конференции. Освещаемые фотовспышками корреспондентов, собравшихся со всего мира, в Дублин прибыли оба министра иностранных дел, Дэвид Лоуренс и Дмитрий Рыков, которых встречали президент и премьер-министр Ирландии. После традиционных рукопожатий перед телекамерами и тостов, поднятых за здоровье друг друга, они оставили Дублин и двумя колоннами автомобилей отправились в Каслтаун.
В полдень 8 октября оба государственных деятеля и сопровождавшие их двадцать советников вошли в огромную Лонг Гэллери, отделанную изделиями из фарфора «веджвуд» голубого цвета в стиле Помпей, – этот зал имеет в длину 140 футов. Почти вся середина этого зала была занята сверкающим столом в стиле одного из Георгов, с каждой стороны которого и расселись делегации. По сторонам каждого министра сидели эксперты по оборонным вопросам, системам вооружений, ядерной технологии, космосу и ведению боевых действий с использованием танковых соединений.
Оба государственных деятеля прекрасно отдавали себе отчет, что их присутствие здесь необходимо только для того, чтобы формально возвестить об открытии конференции. После официальной церемонии открытия и договоренности о повестке дня они должны были вылететь домой, оставив переговоры на попечение глав делегаций – профессора Ивана И. Соколова со стороны Советов и бывшего заместителя министра обороны Эдвина Дж. Кэмпбелла со стороны американцев.
Оставшиеся помещения на этом этаже были отданы в распоряжение стенографистов, машинисток и аналитиков.
На один этаж ниже (на первом этаже) в огромной столовой Каслтауна, окна которой были задернуты занавесями, чтобы приглушить падающие на юго- восточный фасад усадьбы солнечные лучи, – не поднимая шумихи, занимали места члены делегации на второй конференции. Главным образом это были специалисты по технологиям, эксперты по зерну, нефти, компьютерам и промышленности.
На втором этаже Дмитрий Рыков и Дэвид Лоуренс по очереди произнесли краткую приветственную речь, в которой выразили надежду и уверенность, что конференции удастся преуспеть в решении проблем, стоящих перед миром. После этого они сделали перерыв на обед.
После обеда профессор Соколов имел беседу наедине с Рыковым перед его отлетом в Москву.
– Вам известно наше положение, товарищ профессор, – сказал Рыков. – По чести сказать, незавидное. Американцы будут стараться получить все, что только смогут. Ваша задача заключается в том, чтобы держаться до последнего и свести к минимуму наши уступки. Но мы должны получить это зерно; несмотря на это, каждая уступка по уровням вооружений и размещению войсковых соединений в Восточной Европе должна немедленно сообщаться в Москву. Это должно быть сделано потому, что Политбюро хочет быть вовлечено в процесс одобрения или забраковывания уступок в чувствительных областях.
Он воздержался от того, чтобы сообщить о том, что под чувствительными областями понимаются те, которые могли бы воспрепятствовать будущему советскому наступлению в Западной Европе, а также о том, что политическая карьера Максима Рудина висит на волоске.
В другой гостиной на противоположной стороне Каслтауна, – эта комната, как и у Рыкова, была предварительно проверена его собственными специалистами по электронике на предмет обнаружения возможных «жучков», – Дэвид Лоуренс совещался с Эдвином Кэмпбеллом.
– Теперь все в твоих руках, Эд. Здесь будет все по-другому, чем в Женеве. Проблемы, стоящие перед Советами, не позволят им постоянно затягивать переговоры, делать перерывы и поминутно сноситься с Москвой, что тянулось бы неделями. По моему подсчету, они должны заключить соглашение с нами не
