чего этот документ, Стеффи?

– Кажется, знаю, – ответила она. – Это на тот случай, если ведется дело, и в нем фигурируют некие улики. Штат может продемонстрировать надежность системы их хранения с того момента, как вещь была найдена на месте преступления, до того, как она появится в одном из залов суда под названием «вещественное доказательство №1».

– Хорошо объяснила. Может, в писатели подашься?

– Очень смешно, – ответила Стефани.

– Да, мэм, наш Винсент настоящий Оскар Уайлд, – сказал Дэйв, – По крайней мере, тогда, когда перестает на время быть Оскаром Брюзгой. В общем, я видел, как молодой человек, Девэйн, написал свое имя на бланке и положил документ обратно в конверт, прикрепив его на сумку с уликами. Затем я видел, как он обернулся посмотреть на здоровяков, грузивших тело в катафалк. Винс в то время был уже здесь, в редакции, начинал писать статью, я тоже собрался уходить. Вокруг дурацкой полосатой ленты, к которой людей тянуло, словно мух на варенье, уже собралась кучка зевак, на чьи вопросы я отвечал, что они смогут обо всем прочитать завтра всего за 25 центов; столько в те дни стоил «Островитянин».

Так или иначе, но в последний раз видел Пола Девэйна, когда он стоял и смотрел на широкоплечих ребят, грузящих труп в катафалк. Но мне известно, что молодой человек ослушался приказа О’Шенни не заглядывать в сумку, потому что Девэйн позвонил в редакцию «Островитянина» 16 месяцев спустя. К тому времени он оставил мечты, связанные с криминалистикой, и вернулся в колледж, чтобы учиться на юриста. Плохо или хорошо то, что благодаря детективам О’Шенни и Моррисону из министерства юстиции, он поменял специальность, но именно Пол Девэйн превратил Джона Доу с пляжа Хэммок в дитя Колорадо и помог полиции со временем установить его личность.

– А мы получили сенсацию, – сказал Винс, – в основном благодаря Дэйву Боуи, который купил парню пончики и проявил сочувствие, а последнее не оценить никакими деньгами.

– Ты преувеличиваешь, – отозвался Дэйв, повернувшись на стуле. – Я пробыл с ним не больше получаса. Может, минут 45, если учитывать время, которое мы простояли в очереди за выпечкой.

– Иногда этого достаточно, – заметила Стефани.

А Дэйв ответил:

– Пусть так, иногда этого достаточно, что в этом особенного? Сколько, вы думаете, человеку нужно времени, чтобы подавиться насмерть куском мяса?

Ответа ни у кого не нашлось. В заливе гудели яхты богачей, и этот звук, полный глупой самоуверенности, долетал до пристани Тиннока.

– Оставим ненадолго Пола Девэйна. Через несколько минут ты узнаешь от Дэйва остальное. А пока, думаю, я должен рассказать о вскрытии.

– Пусть так, – сказал Дэйв. – Это не история, Стеффи, но все равно лучше рассказывать все по порядку.

– Не надо думать, что Каткарт сразу же сделал вскрытие. Это не так. Во время пожара в многоэтажке погибло два человека, что и привело О’Шенни и Моррисона в нашу глушь. Сначала Каткарту пришлось заняться погибшими на пожаре, но не потому, что они умерли раньше, а потому что считались жертвами убийства, в то время как Джон Доу погиб в результате несчастного случая. Когда Каткарт до него добрался, детективы уже уехали в Августу, и скатертью дорога.

Я присутствовал на вскрытии, когда оно, наконец, было произведено, потому что в те дни я был единственным доступным фотографом, и нужно было сделать «сонные снимки». Это европейский термин, которым называют приемлемые для газеты фотографии умерших. Мне нужно было так сфотографировать труп, чтобы он выглядел, как задремавший человек.

Стефани была потрясена и удивленно спросила:

– Ну и как, получилось?

– Нет, – ответил Винс. – Только ребенок мог бы сказать такое о моих снимках. Или тот, кто взглянул бы на них мельком, закрыв один глаз. Я должен был сделать фотографии до вскрытия, потому что Каткарт решил, что возможно из-за закупорки горла трупа, ему придется далеко оттянуть нижнюю челюсть.

– И вы решили, что он вряд ли будет похож на спящего с ремнем под подбородком, благодаря которому рот остается