Еще труднее мне признаться в том, что, как только Эмили оказалась в моих объятиях, я почувствовала, что она — дочь, о которой я втайне мечтала всю жизнь.

Я солдат. Солдат чрезвычайно чувствителен ко всему, что касается личных взаимоотношений. Но кроме этого я — колдунья. А колдуны гораздо сильнее, чем принято считать, подвержены воздействию эмоций.

Эмили была дочерью человека, с которым я никогда не встречалась, — моего племянника Гермиаса. Ее лицо ничем не отличалось от лица единственного ребенка в мире, которого я любила, — моего брата Амальрика.

Я обняла ее. Я не переставая шептала ей на ухо ласковые слова. Тем не менее я постаралась не выходить слишком далеко за незримо очерченные границы, потому что в том случае, если поток чувств прорвется сквозь них, мне будет чрезвычайно трудно вернуться к выполнению задачи, поставленной передо мной Маранонией.

Клянусь богами, в Эмили уже чувствовалась магическая сила! В ее хрупком теле, без всякого сомнения, были скрыты те самые таинственные возможности, которые боги крайне редко дарят людям. Я безошибочно почувствовала под волшебной рукой пульсацию магического биополя и увидела волшебным глазом яркие искры, непрерывно слетающие с ауры, окружающей Эмили. Мы обнялись в реальном мире и с изумлением изучали друг друга волшебными щупальцами в Других Мирах. Там я смогла уловить, что в душе Эмили прячется страх. Кроме того, я уловила неистово пульсирующее любопытство, которое вскоре сломало барьер страха. Однако я не сомневалась в том, что мой нынешний облик, который только одна Эмили была способна увидеть без прикрас, глубоко ее разочарует. Думаю, что причина предстоящего разочарования состоит в том, что я должна была стать ее союзником в войне против Новари.

Другого выбора у меня не было.

События, которые последовали за встречей в Галане, очень трудно изложить в их строгой очередности. У меня осталось воспоминание о растерянности, усиленной тем, что очень много людей почти одновременно говорили разом. Поток информации был огромен и беспорядочен, поэтому у меня в голове стоял легкий туман, в ушах звенело.

Иногда мне казалось, что все присутствующие заранее договорились о распределении ролей и были склонны одобрять суждения друг друга. Восторженные замечания Эмили, как правило, подтверждал Пип, а затем и Пальмирас. Со всех сторон непрерывно доносились возгласы восхищения по поводу чудесного возвращения Рали Антеро.

Я догадалась, что после долгой и очень изнурительной осады обитатели Галаны были рады воспользоваться представившейся возможностью немного порадоваться жизни. Они высыпали из своих укрытий на склонах холма. Думаю, что почти все скудные запасы еды и питья были израсходованы в течение праздника, продолжавшегося почти всю ночь. Защитники крепости разожгли костры, заиграл импровизированный оркестр, начались пляски — и все это происходило под открытым небом, с полнейшим пренебрежением к врагу, огни в лагере которого светились в отдалении на холмах и были так многочисленны, что поначалу показались мне загадочным, расположенным у самого горизонта созвездием.

Я почувствовала себя немного лучше, когда Квотерволс сказал мне, что, по его мнению, наш праздник обеспечит противнику бессонную ночь и заставит его непрерывно думать о том, как все-таки оказался высок боевой дух защитников крепости — той горстки негодяев, которая, как уверяли лидеры врага, была близка к полному разгрому.

Эмили вцепилась в мою руку и на протяжении моего пребывания в Галане старалась ее не выпускать. Я должна была даже сопровождать Эмили до «одиночного окопа» и терпеливо дожидаться рядом.

Когда Эмили сморил сон, я отнесла ее в надежно укрытую келью, в которой жила девочка. Келья располагалась в самом