Она подстроила черты своего лица под натянутую, дежурную улыбку. “Все рейсы были отменены из-за забастовки”. Я глянула через ее плечо на экраны отправления и прибытия Авиакомпаний Прованса. Конечно же, ОТМЕНЕН украшало каждую линию.
“Вы говорите мне, что я застреваю здесь? Почему кто-нибудь не сказал мне этого в Чикаго?”
“Мы были бы рады помочь вам разместиться на ночь…”
“Нет, нет, нет, это невозможно. Пожалуйста, проверьте снова”.
“Мэм, как я уже сказала вам, нет никаких рейсов Авиакомпаний Прованса, взлетающих или приземляющихся. Вы можете свериться с другими авиакомпаниями, чтобы увидеть, смогут ли они вас разместить. Ничего иного, я предложить не могу”.
Я застонала, позволив моему лбу упасть на стойку. Беннетт ждал меня, вероятно, сидя снаружи на солнце в этот самый момент, открыв ноутбук и работая подобно сверхстарающемуся проигравшему, каким он теперь был.
“Это не может происходить”, сказала я, выпрямляясь и предоставляя сотруднице аэропорта самое умоляющее выражение лица, которое я могла изобразить. “Самый сладкий самец в мире ждет меня во Франции, а я не могу выкрутиться из этого!”
“Мхеееей”, сказала она, откашливаясь и поправляя кипу бумаг.
Я была обречена. “Как долго?” спросила я.
“Невозможно сказать. Очевидно, они попытаются решить вопрос как можно скорее, но это может занять один день, а может и больше”.
Ну что же, это была очень полезная информация.
С драматичным вздохом и несколькими приглушенными ругательствами, я с трудом побрела от стойки в поисках тихого уголка, чтобы позвонить своей помощнице. О, и напечатать сообщение Беннетту. Из этого не выйдет ничего хорошего.
Телефон звонил в течение нескольких секунд.
Я маневрировала через толпу, через толпы застрявших пассажиров, занимающих практически каждую плоскую поверхность в терминале Авиакомпаний Прованса, и остановилась в крошечном укромном уголке рядом с туалетами.
“Привет”.
“Что, черт тебя дери, значит ‘застряла в Нью-Йорке’?!” прокричал он.
Я вздрогнула, оттаскивая телефон от своего уха прежде, чем принять столь необходимое успокаивающее дыхание.
“Это значит именно то, о чем ты подумал. Мы не можем подняться в воздух, никаких вылетов или приземлений. У меня есть несколько людей, которые сверяются с Delta и несколькими другими авиакомпаниями, но я уверена, что все остальные уже сделали тоже самое”.
“Это недопустимо!” взревел он. “Они знают, кто ты? Дай мне поговорить с кем-нибудь из них”.
Я рассмеялась. “Никто здесь не знает и не заботится о том, кто я. Или ты, если уж на то пошло”.
Он затих на мгновение, достаточно долгое мгновение, из-за чего я, на самом деле, посмотрела, не сбросила ли случайно звонок. Не сбросила. Звук пения птиц заполнил линию, музыка ветра доносилась издалека. Когда он, наконец, заговорил, это был тот самый низкий, ровный голос, к которому я стала настолько привычна. Тот, который все еще покрывал мурашками мою кожу. Тот, который он использовал, когда говорил серьезно.
“Скажи им, чтобы засунули твою задницу в самолет”, сказал он, четко проговаривая каждое слово.
“Всё перебронировано в
Он застонал, и я могла определить момент, когда он понял, что не мог поспорить или очаровать своим способом, разбираясь с этой проблемой. “Но когда?”
“Я не знаю, малыш. Может быть завтра? Или на следующий день? Скоро, я обещаю”.
С покорным вздохом он спросил: “И что теперь?” Я услышала звук открывающейся и закрывающейся двери, а затем звуки спокойной музыки на заднем плане.
“Мы ждем”. Я вздохнула. “Я возьму комнату, и, может быть, немного поработаю. Возможно, даже смогу проверить те квартиры, пока я здесь. А затем, я обещаю, первый доступный рейс отсюда? Я буду на нем. Даже если мне придется выкинуть несколько бизнесменов, прибегнув к помощи каблука – я доберусь туда”.
