котором лежал договор с Ниалоной. Как он ориентировался в совершенно одинаковых отделениях, для меня оставалось загадкой. На стол лёг лист бумаги, свёрнутый трубочкой, с небольшим круглым Камнем Печати тёмно-фиолетового цвета. Увидев, что с ним стало, я не поверил глазам. Гладкую поверхность покрывала густая сеть тонких, похожих на паутину, трещин.

— Кто-то нарушил соглашение, — спокойно прошелестел один из лесных.

Опачки, вот это номер. Я успел облиться холодным потом, пока этот чудик не добавил:

— Уже очень давно.

Ещё раз так пошутит неудачно, переломаю руки, честное слово. Я и так нервный, не надо меня расстраивать ещё больше.

— Ну и как всё должно было быть? — я соединил кончики пальцев, прищурившись. — Кстати, пророчество мне известно. И по этому поводу тоже желаю услышать объяснения.

— Должны были быть всего две Игры, — его словно не задевал мой требовательный тон — ну и ладушки, не хватало ещё выслушивать нотации относительно моего поведения от кого-то, подозрительно похожего на ожившее дерево. — Первая, неудачная, вторая, удачная. Для кого-то из вас.

— Вот как, — ровным тоном отозвался я. — То есть, в этом пророчестве имеется в виду именно цветная девочка, так? Причём, если я правильно понял ваши слова, любая? При чём тогда запрет на пение?

— Все цветные умели красиво петь, — снова смешок. — Но так получилось, что о пророчестве стало известно кому-то из родителей первой разноцветной, и появился запрет. Мы не стали вмешиваться.

Так-так. Кое-что начинает проясняться. Значит, Эрин просто попала под раздачу, так сказать. А папаша Кайл не подсуетился вовремя, почему-то не посчитав нужным сообщить дочурке нужные сведения. Вредный тип, а, надо будет ещё раз с ним поговорить. А может, просто забыл.

— Первая должна была уйти с нами, и с ещё одним человеком, к кому относится пророчество. А вторая, как и говорилось в договоре, стать женой одного из вас, — продолжил лесной. — Договор был бы соблюдён, все стороны удовлетворены.

— Но появился запрет на пение, и… — я помолчал, кусочки головоломки стали складываться. — И кто-то нарушил наше соглашение. Уважаемые, могу поинтересоваться, с кем ещё связано это пророчество?

И пусть только попробуют не ответить! У меня есть идея, но пока не представляю, каким боком эту идею привязать к пресловутому бреду обкурившегося мха глюконавта местного. Лесные помолчали, переглянулись, и всё-таки ответили. Умнички, повторюсь, злить меня лучше не стоит.

— С Ниалоной.

В яблочко. Вот только нафига ей цветная-то?!

— А теперь, я притворюсь глупым, как пробка, и вы мне всё популярно объясните, лады? — вкрадчиво произнёс я, но взгляд мой не обещал ничего хорошего, если моё любопытство не будет удовлетворено.

— У неё опасная способность, — терпеливо, словно ребёнку, начал разъяснять мне лесной. — Нам не понравилось, что бессмертная не в состоянии контролировать её. Мы лишили её голоса, ненадолго. В качестве маленького наказания, сразу после заключения договора. Думали, вернуть всё через какое-то время. Но… появилось это пророчество, в котором говорилось, что цветная должна отдать свой голос Ниалоне.

— Одно противоречит другому, — я покачал головой. — Договор и это пророчество.

Лесной пожал плечами.

— Мы всего лишь наблюдатели, что с чем противоречит, нас не волнует. Ниалона не сдержалась, вы захотели оградить себя от её несдержанности, она в свою очередь пожелала отомстить, навязав вам жену по собственному желанию. Ну а мы привели всё в равновесие договором и появлением разноцветных. Лишив бессмертную голоса, мы обезопасили мир от её острого язычка, но появление пророчества — не наша заслуга, принц. И то, что информация о нём просочилась за границы узкого круга знающих, тоже не наша вина. Случилось то, что случилось. Ниалоне запрещено напрямую добиваться, чтобы разноцветные пели.

Возникла пауза, во время которой я снова посмотрел на потрескавшийся Камень Печати.

— Так всё-таки, почему цветные умирали? — мягкость в моём голосе была ой как обманчива, потому что правда становилась для меня всё яснее.

— Ты уже знаешь, принц, — ехидный шелест.