когти, изо рта начнут вылетать струи пламени, а тело, в порядке защиты от возгорания, покроется титановой броней. В лучшем случае алмазной чешуей, или слюдяными перьями.

Ну и если совсем честно, хотелось немножко насладиться радостью от удачного завершения начатой несколько веков назад операции, которой он дал тогда условное название — «искаженное эхо». Совсем немного… в конце концов, драконы — живые существа и тоже нуждаются в положительных эмоциях.

И эти эмоции тотчас хлынули на него щедрой волной, принеся понимание, что Арсений и шедшие рядом с ним гараны обнаружили приготовленный для них сюрприз.

Хотя, если уж совсем откровенно признаваться, готовился он давно, когда еще даже сам Аджарр не знал, для кого, но уж очень ему хотелось, чтоб лишенные привычной родины люди не оказались в первые минуты совсем без крова.

Он приходил сюда в редкие свободные дни и мечтал о том времени, когда ему удастся развести по разным мирам две враждующие расы, непохожие настолько, что нет никакой надежды примирить их. И его мечты превращались в предметы, долженствующие помочь переселенцам обживать чужой мир.

К числу предметов относилось и несколько длинных, похожих на бараки домов, возле которых сейчас замерли в нерешительности переселенцы.

— Ну, спасибо… — растроганно произнес голос Арсения, и дракон, повернув голову, обнаружил землянина почти рядом с собой, — не ждал я от тебя такого щедрого сюрприза.

— Это только в ваших сказках драконы все разрушают и сжигают, — Аджарр попытался скрыть за ворчливостью невольное смущение такой похвалой, — а на самом деле — мы раса созидателей.

— Сен, — Харрис, в душе уже признавшая в землянине лидера, явилась за инструкциями, — какой дом нам занимать?

— Тот, что в центре, — сразу решил Арсений, — мы тут первые, нам и бал править.

Правильно мыслит, одобрительно отметил про себя дракон, топая следом за толпой к центру маленького поселка, нужно будет подбросить ему еще пару идей в этом направлении, если сам не додумается. Иначе… иначе тут может разразиться настоящая борьба за власть, а для такого крошечного народа это катастрофа.

В центре поселка толпа снова остановилась, посредине оказалась просторная поляна, имеющая все шансы превратиться в дальнейшем в площадь. Она широкой лентой тянулась в одну сторону, а по сторонам от нее темнели ровные ряды одинаковых бараков. И только с торца стоял более внушительный дом на потемневшем каменном фундаменте.

— Вот сюда, — кивнул землянин на этот дом, и первым шагнул на ступеньки крыльца.

К этому времени светило, показавшееся Арсению чуть более светлым и маленьким по сравнению с родным солнышком, уже почти ушло за дальние холмы, и мягкие весенние сумерки опустились на планету.

Нужно будет придумывать имя планете и всему остальному, мелькнула странная мысль и пропала, вытесненная более прозаическими заботами.

— Аджарр, а для собак и коз нет каких-нибудь сараев, этот дом для них не годится? — едва приоткрыв дверь, сообразил землянин.

— Есть, за домом, — подтвердил дракон, и получил в награду несколько признательных взглядов.

Гараны, привыкшие всегда рассчитывать только на свои силы, даже не мечтали, что злобный дракон приготовит для них столько приятных подарков, и теперь сложившийся в их мозгах образ таял как застывший кусок жира на горячей сковороде.

Несколько воинов, разгрузив животных, повели коз за дом, и наконец, отпустили нетерпеливо мотавших хвостами собак на волю.

А Арсений уже распахивал плотные ставни, впуская в дом свежий воздух и вечерний сумрак.

— Баднил, куда ты светильники положила? Дети, проходите подальше и немного посидите смирно, потом будем праздновать новоселье, Заримад, вот тут какая-то скамья, можно ее положить… — суетилась втора, пытаясь успеть все разом.

— Знаешь… — вставший рядом с Арсением дракон был как-то растерян и печален, — я только сейчас понял, что у меня никогда не бывает праздников.

— Моя мама говорила, — с полуслова поняв, о чем это он, тихо вздохнул Арсений, — человек обязан сам устраивать себе праздники, а неприятности всегда найдется кому устроить.

— Мудрая женщина… — кивнул дракон и повеселел, — а поскольку я теперь мужик — да будет