Наливай еще!»

Кстати, не помешало бы ему размяться-проветриться после попойки на высочайшем уровне (во всех смыслах этого определения), проверить, что там северная красавица поделывает. А заодно на этого своего верного шпиона взглянуть. Где она сегодня рисует?

— Нигде, — ответил Эрик. — Ушла она.

— …Что?

Видимо, что-то произошло у него с лицом, потому что Фандалуччи мигом подобрал ноги и сел прямо. Отчеканил:

— Их сиятельство изъявили желание посетить картинную галерею. Перед отъездом, сказали они. Я испросил разрешения у вашего величества, а вы изволили сказать, чтобы она шла… — тут полицмейстер сделал длительную паузу, подбирая слова, и он начал криво улыбаться: да добивай уже! Эрик закончил фразу с немилосердной деликатностью: —…куда ей только захочется. Княжна и пошла.

Он открыл было рот, и Фандалуччи тут же добавил:

— Разумеется, безо всякого официоза, но со всей полагающейся охраной!

Ой, Эрик, ты… Нет, не будет он говорить, что полицмейстер у него — чистое золото. Еще загордится. Впрочем, Лис и так все про себя знает. И про него — тоже. Потому что добавил безо всякого перехода:

— И если ты немного поторопишься, то в галерее ее и застанешь!

— Опять плачешь?

Я вздрогнула и поспешно смахнула слезы: я даже не замечала их, того и гляди уже начнут капать с подбородка. И Кароля сегодня не заметила. Именно Кароля — он стоял передо мной в привычной одежде Человека С Птицей. И с птицей же в руке. Перевозбудившийся — видно, давненько не гулял — Джок верещал на всю галерею, и на нас начали оглядываться; кто с недовольством, кто с улыбками. Кароль смотрел поверх моей головы на «Танцовщиц Роз».

— Сегодня-то по какому поводу?

— Я счастлива.

Он быстро глянул на меня и вновь перевел глаза на триптих. Пробормотал:

— Что-то незаметно…

— Счастлива, — упрямо повторила я. — Пьетро был бы очень доволен. Его «Плясуньи» висят в столице большого государства, в открытой галерее, их может увидеть — и уже увидело, смотри, больше всего зрителей именно перед его картинами! — множество народа…

— И это все, что тебе нужно для счастья? Нетребовательная же ты женщина, Эмма!

Ох, если бы…

— Вообще-то я не ожидала тебя увидеть так быстро, — призналась я. — Если отцу кто-то очень нравится, ну или наоборот, очень не нравится, он может поить его целую неделю. Такая своеобразная проверка.

— Вот как? Осталось выяснить, к какой же категории отнесли меня!

На нас опять начали оглядываться, и, чтобы не мешать, я потихоньку пошла от картин Пьетро.

— Думаю, что нравишься.

— Почему это?

— Почему нравишься или почему я так решила?

— Второе.

Я ответила, не задумываясь:

— Мужчине, которого он не уважает, Рагнар попросту не отдал бы свою дочь — несмотря на всяческие