процедурами и эротическими мечтаниями разума. Память услужливо выудила из своих закромов подслушанный разговор Глеба в моей ванной, его недомолвки и странные взгляды. А книга, зачитанная до дыр на этой главе, дала ключ ко всем этим загадкам.
Глеб был чертовым контролером, а я – потенциально опасным объектом, который подлежит уничтожению в случае угрозы для окружающих. То, что я принимала за любовь, было лишь легендой. Легендой, позволявшей Глебу быть рядом и контролировать меня.
Правда обрушилась на меня, как гильотина, отсекла у моей любви крылья, сорвала розовые очки, скрутила сердце зубной болью. Все это время мне казалось, что я купалась в море любви, а сейчас очутилась в центре цунами, которое безжалостно крушило все то, что мне дорого. Смывало с небес ослепительные алмазы звезд, разносило в щепки стоящую на берегу хижину – тот самый рай в шалаше, который я создала в своей душе, страшным ревом стихии заглушало нежный шепот признаний, ледяной волной смывало тепло прикосновений Глеба…
Так больно мне не было даже тогда, когда я нашла записку-предсказание и решила, что Глеб со мной, чтобы охранять меня от убийцы. А ведь как он тогда испугался, когда я сказала, что знаю! Он ведь подумал, что мне стало известно о контроле. А я еще понять не могла, что же с ним творится и почему он словно расслабился, когда я показала ему записку. Глеб думал, что я разоблачила его, тогда как обвинения, которые я ему предъявила, были совсем иного рода. Тогда он получил отсрочку. Теперь я знаю всю правду.
Ложь. Все ложь.
Игра.
Притворство.
Спектакль.
Маскарад, в котором мне отведена роль глупой Коломбины.
От полотенца, запахнутого на груди, сделалось тяжело дышать. Я с ожесточением сорвала его и вцепилась в юбку и джемпер, как в спасательный круг. Через минуту я уже была одетой и почувствовала себя не такой уязвимой, как раньше.
Кровь шумела в голове Ниагарским водопадом, я даже и не заметила, как в ванной перестала течь вода, только почувствовала взгляд – тревожный, напряженный, недоумевающий. Обернулась – Глеб замер в проеме двери. Прекрасный, как античная статуя; чужой, как двойной агент в стане врага; желанный, как Монтекки для Капулетти; далекий, как голливудский идол на красной ковровой дорожке. И такой же неотразимый, подлец! Волосы вьются влажными кольцами, губы цветут алым маком; на груди, по-юношески гладкой, сверкают бриллианты капель. Фисташковое полотенце обернуто вокруг бедер; на идеальном прессе выделяется каждый кубик. Напрягся, милый. Понял. Почуял.
– Жанна… – осторожно окликнул он, и я взорвалась, не в силах больше сдерживать захлестнувший меня гнев.
– Ты следил за мной! – Я подскочила к нему и, не сдержавшись, ударила в обнаженную грудь, на которой переливались капельки воды. – Кто-то испугался, что вместе с кровью Жана мне передадутся его качества… Уж не знаю какие – кровожадность, агрессивность, жестокость? И тебя приставили следить за мной!
Глеб не стал отпираться, как в прошлый раз, не стал юлить и переводить разговор на другие темы. Он лишь взглянул на меня безнадежно-печальными глазами и сказал:
– Да, это так.
Я покачнулась: это был конец. Конец света в моем персональном масштабе.
Ветхий шалаш на берегу, истерзанный цунами подозрений, но еще державшийся на хрупком каркасе надежды, рассыпался в мелкую стружку, и бушующая волна жадно слизнула опилки, не оставив на мокром песке и следа былого рая.
– Как ты мог? – выпалила я, ненавидя себя за эту банальную фразу. В книгах и в кино она всегда выводила меня из себя, но сейчас просто не нашлось других слов. На осколках мечты очень трудно сохранять остроумие.
– Не было выбора, – просто ответил Глеб.
– Выбор есть всегда!
– Сядь и послушай меня. – Он силой усадил меня на диван и, опустившись на колени, поднял на меня глаза: – Все дело в твоем доноре. Жан опасен. Он не признает правил, он бунтарь и садист. Совет официально запретил ему обращать новичков сразу же после принятия Договора. И старейшины никогда бы в жизни не приняли в наши ряды того, за кого ходатайствовал Жан. За последние пятьдесят лет он уже раз десять выдвигал своих кандидатов, и всякий раз их отклоняли. И тут появляешься ты с такой невероятной историей: случайное заражение, хрупкая девушка разбила нос двухсотлетнему вампиру, сама себя случайно заразила. Жан клялся, что не хотел этого, сообщил об инциденте Совету. Конечно, ему никто не поверил! Пока ты оплакивала гибель своего модного пальто, старейшины собрали чрезвычайное заседание и ломали голову, кто ты такая и чего от тебя ждать.
Час от часу не легче! И Аристарх в этом замешан – дальше некуда. Еще один предатель!
– Пятерых вампиров, в том числе и меня, отправили к тебе на работу и домой, – продолжил Глеб, – чтобы расспросить сослуживцев и соседей о тебе.
Я не сдержала изумленного вздоха:
– Вы были у меня на работе?
– Я общался с Сашей, хотя она об этом ничего не помнит, – признался Глеб. – Помнишь, я выдал себя, когда она приезжала к тебе домой? Я назвал ее по имени, тогда как ты нас не представляла.
– Я тогда подумала, что ты прочитал ее имя в моих мыслях, – пробормотала я.
– Мне это было ни к чему. К тому моменту я ее уже знал, и достаточно близко.
Я вскипела от ярости.
– Нет-нет, – взглядом остановил меня Глеб. – Ничего того, что ты подумала. Мы с ней больше часа просто разговаривали о тебе. Это от нее я узнал, что твоя самая большая слабость – модные лейблы, а любимое чтение – глянец.
– А я-то гадала, почему в том шутливом досье столько правды… И что же решил Совет после того, как вы все разнюхали обо мне? – сердито спросила я.
– Совет пребывал в недоумении. Мы не узнали ничего такого, что могло бы пролить свет на твои отношения с Жаном или объяснить, почему он выбрал именно тебя. Все указывало на случайность. Но с нашей стороны было бы чрезмерной наивностью поверить в это.
– И они послали тебя, – глухо констатировала я.
– Нет, сначала они послали Лану, – огорошил меня Глеб. – Она должна была убедить тебя в том, что у вампиров-новичков никаких особенных способностей нет. Ты должна была поверить в то, что тебе недоступны телепатия, гипноз, большая физическая сила, высокая скорость, которыми тебя наделила кровь Жана.
– Что? – потрясенно переспросила я.
– Жан – влиятельный и сильный вампир, и вместе с его кровью тебе передалось достаточно способностей, – признался Глеб. – Ты живая бомба, Жанна. И ты могла рвануть в любой момент. Не зная силы своих способностей, ты могла быть опасной и для нас, и для людей. Когда нас послали собрать информацию, Совет был сильно взволнован. Если бы мы выяснили о тебе что-то подозрительное, тебя бы уничтожили в тот же вечер.
Ну да, конечно. «В случае угрозы жизни окружающих вследствие приобретенных пороков от донора и неумения совладать с ними новичок подлежит уничтожению».
– Но внешне все выглядело чисто, – продолжал Глеб. – Поэтому магистры послали Лану. Ее задачей было убедить тебя в полной беспомощности, а проявления сверхспособностей заставить объяснить галлюцинациями.
Так, значит, это были не галлюцинации… Я действительно слышала мысли водителя в маршрутке и действительно настроила пассажиров против воришки, внушив им свою злость… И моя невероятная скорость, с которой я догнала паренька, и та сила, с которой я швырнула его в вагон – это не случайности. А меня убеждали в обратном!
– Да меня чуть не изнасиловали, – прорычала я, вспомнив четверых хулиганов, встретивших меня после супермаркета. Лана мне хорошо мозги прополоскала, если я даже не предприняла попытки уложить их на лопатки, а только мысленно ныла о своей полной беспомощности. – Я горлом на нож напоролась, чтобы их напугать!
Глеб перехватил мои воспоминания и побледнел.
– Почему ты ничего не сказала мне?
– А что бы ты сделал? Сказал бы мне правду? – язвительно спросила я.
– Нет, – с запинкой ответил Глеб. – Тогда я не мог. Мне и сейчас не стоит, без разрешения Совета. Но сейчас я знаю, что мы заблуждались на твой счет.
– Тогда считай, что мы квиты, – усмехнулась я. – И передай Лане, что она отлично справилась с заданием.
– Жанна, у нас не было выхода, – упрямо повторил вампир. – Мы даже не знали, что ты собой представляешь – случайная ли ты жертва или подсадная девица Жана, которая водит нас за нос. Если бы ты была с ним в сговоре, ты была бы превосходно осведомлена о своих истинных способностях и в душе только посмеялась бы над попытками Ланы доказать тебе противное.
– А разве она не просканировала меня на предмет откровенности? – усомнилась я.
– Если бы за тобой стоял Жан, он мог научить тебя, как провести ее, – возразил Глеб. – Поэтому, несмотря на те сведения, которые передала Лана после встречи с тобой, Совет не был убежден в том, что ты неопасна.
– И тут настала твоя очередь поиграть в шпиона, – подсказала я. – И как, доволен результатами игры? А я-то, дурочка, еще думала, что ты со мной, потому что боялся за мою жизнь после той записки.
– А я и боялся, – осадил меня Глеб. – В том случае если тебя с Жаном ничего не связывало, а Лане удалось убедить тебя в отсутствии сверхспособностей, тебе и в самом деле угрожала опасность.
– Ну ты настоящий…
Даже обидно, что он не стал возражать и убеждать меня в обратном! Мог бы хотя бы из вежливости повосклицать, как дорога я ему стала во время нашего общения и как больно ему сейчас слышать мои слова.
– Я был готов к такой реакции и ничего иного от тебя не ждал, – спокойно ответил на мои немые вопросы вампир. – Признаваться тебе сейчас в любви и
