вагон, в котором располагался штаб, радисты и медпункт, два усиленных пехотных вагона, имевших по шесть пулемётов на бортах и по два миномёта. Но главная ударная сила — четыре пушечных вагона, которые имели на крышах танковые башни от «Пантеры» — с 75-миллиметровыми пушками.

На обоих концах поезда были бронеплатформы с зенитными автоматами «Эрликон». Замыкали концы поезда бронированные дрезины. Каждая из них имела по четыре пулемёта и обладала своим мотором. Они могли действовать самостоятельно, в качестве посыльных или разведывательных, но шли в сцепке с поездом. В случае повреждения паровоза дрезины своим ходом, хоть и медленно, но выводили бронепоезд из-под огня.

Из-за весенней распутицы немцы пользовались железной дорогой активно. Наши железнодорожники не могли использовать их дороги, так как в Германии колея была узкой, европейской.

Батарея с ходу проскочила несколько пустых немецких деревень — при приближении советских войск жители покинули дома. Собственно, и деревнями назвать их было нельзя: улицы вымощены булыжником, дома из кирпича, крыши перекрыты красной черепицей. Прямо не дома, а игрушечки с картинки.

Павел побывал в таких после. Что его удивило — так это то, что на домах не было видно водосточных труб. Как же так? Немцы — хозяева рачительные, и вдруг такой промах! Но оказалось, что свинцовые трубы были упрятаны в стены домов и зимой не замерзали.

По рации Павлу передали приказ — остановиться и начать обустраивать засаду, поскольку железнодорожные пути лежали в двух сотнях метров от них.

Боевые машины прошли через переезд, а самоходка Павла осталась в деревне. Взяв автоматы, члены экипажа обошли все дома в деревне. Не хватало только, чтобы здесь укрывались фрицы и в разгар боя подожгли самоходку гранатами.

А Павел присматривал место для засады. Лучшее место, на небольшом возвышении, вроде холмика, было за кирпичным сараем, возле крайнего дома. Павел даже запасную позицию присмотрел — за соседним домом. Оттуда железная дорога хорошо видна, а большая часть самоходки будет прикрыта домом. За сарай самоходку и загнали, заглушили двигатели. А чего попусту топливо жечь, когда неизвестно, через сколько часов будет этот бронепоезд, и будет ли он вообще?

Однако час шёл за часом, одолевала скукота, а вокруг — никакого движения.

— Хорошо, что грязь! — неожиданно для всех сказал Иван Иванович.

— Это почему же? — удивились все.

— Попробуйте угадать. Даю каждому одну попытку.

Экипаж задумался.

— Местных жителей нет, и нас никто не сдаёт — ну, что мы в засаде, — рискнул первым Василий.

— При чём здесь грязь? — отбил предположение Иван Иванович.

— После выстрела не поднимается пыль, не демаскирует, — сказал Павел.

— Вот! — механик поднял палец. — Потому он командир, ну а вы — только экипаж.

— Это нечестно, мы знали! — запротестовал Анатолий.

— Тогда почему молчали? Командир, что там по рации слышно? Может, уже раздолбали наши поезд?

— Молчат, — вздохнул Павел.

— Жрать охота, аж под ложечкой сосёт, — вздохнул заряжающий.

— Тебе всегда охота, думай о чём-нибудь другом, — заметил наводчик.

— Командир, может, я по домам пошарю, что-нибудь съестное найду?

— А если поезд?

— Так его же за километр слышно будет! Он же поезд!

Павел немного поколебался, но есть и в самом деле хотелось.

— Давай! Только автомат возьми, и недолго. Если услышишь, что поезд идёт — стрелой к машине, — разрешил Павел.

— Давно бы так!

Василий закинул автомат за плечо и неловко выбрался через кормовой люк в рубке.

Минуты складывались, прошло уже полчаса. Пора бы заряжающему и вернуться.

По броне громыхнули сапоги, и в открытый люк сначала упал мешок, затем влез Василий. Вид у него был запыхавшийся.

— Командир, похоже — поезд.

— Похоже или поезд? Ну-ка, дыхни!

— Да не пил я! Вроде паровоз где-то пыхтит — слева.

Павел высунулся в люк и стянул с головы шлемофон — в нём ничего не слышно. Вроде какое-то пыхтение и в самом деле доносится.

— Заряжай бронебойным!

— Это мы мигом! — Василий подхватил с боеукладки снаряд и вогнал его в казённик.

Павел захлопнул за собой люк.

— Ты чего принёс?

— Окорок, самый натуральный! В подвале висел. А запах!

Из мешка ничем не пахло.

Павел приник к смотровым приборам. Что за ерунда? Такое впечатление, что по рельсам вдали остров плывёт. Натурально: ветки видны, даже ветром колышутся.

— Бронепоезд, твою мать! К бою! Иваныч, заводи мотор!

Взревел дизель. Для самоходки двигатель — это не только подвижность в бою, но и возможность горизонтальной наводки.

Павел вызвал по рации комбата и доложил о приближающемся поезде.

— Ты только не торопись, — ответил комбат. — Подпусти его поближе и бей в первую очередь по паровозу, чтобы хода лишить. А мы к тебе на помощь, только задержи его!

Бронепоезд шёл медленно, километров двадцать в час, и потому почти бесшумно, лишь изредка вздыхая паровой машиной. Тогда над ним поднималось облако пара.

Вот он появился в смотровых приборах весь, от головы до хвоста. До чего же огромен и устрашающ! Да на нём пушек больше, чем у них в батарее!

Насыпь с рельсами была на одном уровне с самоходкой, а башни с пушками — метров на четыре-пять выше. Павел сразу сообразил, что это хорошо для них. Полевые артиллерийские орудия, танковые пушки всегда имеют большой угол возвышения для стрельбы навесным огнём и очень маленькие углы склонения, иногда один-два градуса. Иначе говоря, они не предназначены для стрельбы вниз. И их самоходка вполне могла попасть на такой маленькой дистанции в мёртвую, непростреливаемую зону.

— Готовы? — выдохнул Павел.

— Готовы, командир.

Павел сам навёл прицел на паровоз, шедший в середине состава. Он помедлил секунду, размышляя, куда стрелять — в будку машиниста или прикрытый бронёй паровой котёл? Пожалуй, в котёл. Тогда паровоз ход потеряет, да и промахнуться в цель такого размера невозможно. И Павел выстрелил в середину парового котла.

Паровоз сразу окутался паром — так, что на несколько секунд совсем скрылся из глаз.

— Бронебойный!

Василий загнал снаряд в пушку. Теперь Павел выстрелил по броневагону с башнями — главная угроза для самоходки исходила именно оттуда.

— Бронебойный!

Пока немцы обнаружат самоходку, у них есть фора — минута-две, не более. Надо стрелять в темпе, успеть как можно сильнее повредить бронированную махину.

Экипаж успел сделать за минуту шесть выстрелов, перекрыв норматив. Каждый понимал, что от слаженности, плотности и скорости стрельбы зависит исход поединка.

— Иваныч, давай задним ходом! Меняем позицию.

Павел обернулся назад, давая команду механику. С его водительского места обзора назад не было и вовсе никакого.

Только самоходка заползла за заранее выбранный Павлом дом, как на прежнем месте, где они только