Запада. Он говорил своему ученику, молодому курсанту Шмидту:

– Поставь себя на место противника, тщательно все спланируй и обдумай, затем – наметь наиболее слабые точки в его плане и спокойно расставляй в засады группы захвата – враг пойман!

– Так просто?! – спросил тогда восхищенный Шмидт.

– Да, – коротко и просто ответил ему зихерхайтсоберст.

– Но тогда зачем же организация сбора оперативной информации, внедрение контрагентов, разработка – все то, чему нас так долго здесь учат? – поинтересовался курсант.

Отставной разведчик, ставший профессором, улыбнулся ему:

– Видите ли, Шмидт, для того чтобы хорошо, эффективно поставить себя на место противника и рассчитать его путь, необходимо знать его характер и темперамент, образование и воспитание, образ мыслей и убеждения; необходимо знать, какое мясо он предпочитает на ужин и с каким вином, а может, он вообще трезвенник? Необходимо знать также его вероисповедание и национальность его родителей, какой тип женщин ему нравится, а какой вызывает неприязнь и еще с полсотни всяких «мелочей», вплоть до того, хорошо ли он спал и что съел сегодня на завтрак. И чем больше ты знаешь, тем точнее предсказанный тобою путь врага совпадет с его фактическим путем. А для того чтобы знать все это, необходим сбор оперативной информации, внедрение контрагентов, разработка фигуранта и что вы там еще называли?

Итак – цель задания – поездка к горам Северо-Запада. Необходимо выбрать для этого транспорт – пешком такое путешествие займет порядка двух месяцев, если учитывать, что кавалеристы – не егеря и даже не пехотинцы, и у большинства из них нет привычки к дальним пешим переходам. Более того, Шмидт был уверен, что даже очень умному кавалеристу (настолько умному, насколько позволяло живое воображение зихерхайтскапитана) вообще никогда не придет в голову мысль передвигаться пешком. Если бы Шмидт входил в число заговорщиков и подобная операция была бы поручена ему, он наверняка переоделся бы купцом, снарядил воз какого-нибудь ходового для Северо-Запада товара и неспешно двинулся бы в нужном направлении, растворившись среди тысяч таких же точно мелких торговцев, как капля в море или дерево в лесу. Но, – резонно предположил он, – кавалерист предпочтет ехать верхом на хорошей лошади, так как порученное ему задание он будет стремиться выполнить как можно быстрее. Это ведь у них в крови, у кавалеристов, с детства (если предполагать учебу в кавалеристском кадетском корпусе) воспитывается скорость – залог победы, скорость и маневр. Итак, попробуем: будем считать, что слабая точка их маршрута – это лошади, причем не просто лошади, а с седлами, седельными сумками, вьючными мешками – лошади, приготовленные к походу. Это уже что-то более конкретное.

Конечно же, в уме его промелькнул соблазнительный по своей безответственности вариант масштабной полицейской операции – с перекрытием дорог, поднятием по тревоге дежурного полка орднунгполицаев, повальной проверкой документов у всех, чье выражение лица не соответствует плакатному «Вступай добровольцем в инфантерию!», бессмысленным хождением патрулей по улицам городов и прочесыванием какого-нибудь наугад выбранного леса. В случае неизбежного провала подобной операции всегда можно было бы оправдываться, что задействовано 2356 нижних чинов, проведено 78 обысков и 120 задержаний, арестованы 5 карманных воров и 2 конокрада… такие цифры всегда баюкали разум высшего начальства и воспринимались крайне положительно, однако…

Однако, во-первых, заговорщики, скорее всего, уже покинули город и были более суток в пути, во- вторых, такие шумные операции действительно годились только для ловли конокрадов и мелких мошенников, а в-третьих, как он недвусмысленно понял из разговора с зихерхайтспрезидентом, операция должна была быть проведена тихо, без лишнего шума.

Шмидт вышел из своего кабинета и отправился через внутренний двор в стоявший несколько особняком северный флигель его Департамента. Там, в отделе документации он встретил своего старого знакомого и коллегу, зихерхайтсмайора Таубе, начальника службы документации. Очень мало было в мире документов, которые этот пожилой человек с хитровато прищуренными глазами не держал бы в руках, и еще меньше таких, которые он не смог бы изготовить за 15–20 минут. Он хотя и был на 15 лет старше Шмидта, но тоже был высоким профессионалом и уважал это качество в своем молодом коллеге.

– Что, новое ответственное задание? – хитро подмигнув, спросил его Таубе.

Шмидт улыбнулся:

– Напомни мне об этом через пятьдесят лет, я обязательно тебе расскажу!

Они оба рассмеялись. Всем было известно, что на особо важные дела Департамента распространяется срок секретности – 50 лет. На самом деле это было не совсем так, ибо дела по-настоящему секретные оставались таковыми всегда.

– Я к вам с просьбой, герр зихерхайтсмайор, – сказал ему Шмидт. – Мне нужно удостоверение интендантского оберинспектора с правом проверки документации и имущества воинских частей столичного гарнизона.

– Только-то и всего? – разочарованно переспросил Таубе. – Я мог бы тебе сделать документы адмирал- инспектора океанской эскадры Нового Света, например?

Шмидт еще раз вежливо улыбнулся:

– Это в следующий раз, дружище! Так я загляну через пятнадцать минут?

– О чем речь, конечно! – ответил ему ветеран.

Большой каменный дом в двадцати верстах к югу от Рутенбурга можно было смело назвать особняком, виллой или крепостью – в зависимости от того, к чему вы больше привыкли или тяготеете. Это было сооружение, сложенное из крупных, грубо отесанных каменных блоков такой толщины и массивности, что, вероятно, в случае осады могло бы выдержать попадания ядер, выпущенных из трехфунтовой пушки. В просторном холле первого этажа, возле разожженного камина сидели в креслах два человека. Они курили трубки, и запах дорогого изысканного табака, наверняка привезенного из-за океана, заполнял помещение и располагал к спокойной, неторопливой беседе. Оба собеседника были одеты в дорогого сукна, хотя и ношенные уже камзолы, в которых обычно ходят преуспевающие купцы или аристократы средней руки. Несмотря на штатскую или, как сейчас модно было говорить в Рутенбурге, партикулярную одежду, по тому, как они сидели, разговаривали, смотрели друг на друга, в общем – по тому неуловимому, что есть в каждом человеке и что очень трудно описать словами, но очень легко почувствовать, опытный наблюдатель сразу понял бы, что эти двое – профессиональные военные, причем оба – с юных лет. Впрочем, никакого опытного стороннего наблюдателя рядом не было, да и не могло быть – имение было огорожено высоким каменным забором, а ворота охранялись суровым привратником, по виду – отставным вахмистром, шести футов ростом с пышными черными, чуть с сединой усами и взглядом, мгновенно убивавшим в собеседнике какое-либо желание о чем-то спорить или что-то обсуждать.

Разговор продолжал хозяин имения:

– Видишь ли, дорогой Рэм, ты, конечно же, абсолютно прав в своей оценке горестных перспектив нашей Родины. Никогда еще за всю ее историю правительство не вело такую откровенно циничную антинародную политику. Ты прав также и в том, что, в отличие от эпохи Максимуса IV, эта антинародная политика проводится на фоне неслыханного развала всех структур власти, то есть, иными словами говоря, власть как никогда слаба и государственный аппарат являет собою сейчас не что иное, как карточный домик, который рухнет при малейшем дуновении ветра. Таким дуновением может стать падение цен на хлопок, выращиваемый у нас на Юге, или на уголь, добываемый на шахтах Севера. Это абсолютно справедливая точка зрения, и я с тобой соглашаюсь. Другое дело, что после неизбежного падения этого домика нынешняя элита благополучно убежит, унося с собой все наше золото, а мы останемся барахтаться в этом хаосе и крови. Это понимаем мы с тобой. Возможно, это понимают и многие другие простые люди, однако это нисколько не приближает нас к решению данной проблемы. Дело ведь не в том, а вернее – не только в том, чтобы все люди нашей Родины понимали, что страна катится в пропасть и необходимо что-то менять. Важно, чтобы они были единодушны в убеждении – как это менять! А здесь, увы, мы не имеем никакого единодушия, так как каждый наш соотечественник имеет свою, отличную от других точку зрения о том, как надо правильно жить дальше. Такое положение, кстати, выгодно как нашей нынешней власти, так и внешним врагам Империи, которые не жалеют денег для того, чтобы его поддерживать. Если рассматривать каждого подданного как кирпичик Великой Империи, а именно так нас и воспитывали с раннего детства, то нетрудно продолжить эту аллегорию и понять, что грозная крепость Империи скоро превратится в жалкую кучу битого кирпича. Именно ощущение неизбежности этой катастрофы и побудило нас, как ты, конечно же,