любил, ибо знал, какой он гордый и как меня любит и ценит. В наших соитиях я всегда бывал лидером.

Потом, после турнира, — продолжал принц, — мы разъехались каждый в свое королевство, вернулись к своим делам. Было у нас три ночи тайной любви… Ну, может, чуть больше… И он отдавался мне, как мальчик — зрелому мужчине. Потом мы общались письмами, которые раз от разу было все мучительнее писать. А потом была война, и мы потеряли связь друг с другом. Как после выяснилось, королевство Стефана породнилось со здешним королевством. Затем войско королевы вторглось в наши земли… И вот мы так странно встретились со Стефаном в ее замке. Я стоял на коленях перед их пиршественным столом, ожидая, что меня отдадут достойному господину, и Стефан, юный родственник королевы, сидел возле нее по правую руку. — Тристан снова улыбнулся. — Да, для него это было гораздо хуже. Мне стыдно признаться, но, когда я увидел там Стефана, у меня аж сердце подпрыгнуло! И сейчас именно я торжествую оттого, что назло ему его покинул.

— Понимаю, — задумчиво молвила принцесса, поскольку сама она точно так же, назло, отказалась от кронпринца и леди Джулианы. — Но неужели тебя не испугала участь оказаться в городке? — В голосе у нее проявилась невольная дрожь: до цели их пути было уже рукой подать. — Или у тебя просто не было другого выхода? — тихо спросила она.

— Не знаю. Это все равно бы так просто не закончилось, — ответил Тристан, но вдруг осекся, словно в замешательстве. — Хотя, если честно, — признался он, помолчав, — мне страшно.

Однако произнес он это так хладнокровно, с такой спокойной уверенностью, что девушка не могла поверить его словам.

Тем временем скрипучая повозка сделала еще один поворот, охранники ускакали вперед получить новые распоряжения начальника. Узники, слишком покорные и запуганные, чтобы избавить рот от кожаных «удил», но все же способные кое-как разговаривать, стали тихо перешептываться меж собой, вопрошая друг друга о видневшемся впереди селении, к которому медленно и неотвратимо подкатывала их колымага.

— Красавица, — взглянул на девушку Тристан, — в городе нас разлучат, и кто знает, что с нами будет дальше! Ты только будь умницей, слушайся… В конце концов, это не может… — И вновь он в нерешительности запнулся. — Хуже, чем в замке, я думаю, уже не будет.

На этот раз в его голосе принцесса различила нотки нескрываемой тревоги, но, подняв на юношу взгляд, она увидела все то же, почти непроницаемое лицо — лишь взгляд его прекрасных глаз сделался чуть нежнее. Она увидела на его подбородке едва пробившуюся, золотистую щетину и захотела поцеловать ее.

— Ты будешь присматривать за мной после того, как нас разлучат? Попытаешься найти меня — просто чтобы переброситься со мной парой слов? О, если б только знать, что ты рядом… Но знаешь, я вряд ли буду послушной умницей. Я больше не вижу в этом смысла. Мы ведь тут дрянные рабы, Тристан. Зачем же нам теперь повиноваться?

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Тристан. — Я начинаю за тебя бояться.

Издалека донесся пока слабый рокот голосов. Гул огромной толпы, словно волна, лениво перекатывался через пригорки, донося до пленников приглушенное бурление городской ярмарки с сотнями бродящих по ней, переговаривающихся и что-то выкрикивающих людей.

Красавица крепко прильнула к груди Тристана. Тут же между ног у нее сладко заныло в нахлынувшем желании, сердце заколотилось чаще. Плоть принца налилась и отвердела, но на сей раз он не смог проникнуть в нее, и девушка вновь мучительно пожалела, что у нее связаны руки и она не может ему помочь.

— Почему мы должны подчиняться, если мы и без того уже наказаны? — опять спросила она, невольно прислушиваясь к приближающемуся гомону толпы, хотя и чувствовала всю бессмысленность вопроса.

Тристан тоже обернулся на все нарастающий шум голосов. Повозка покатилась заметно быстрее.

— В замке нам говорили, что мы должны повиноваться, — снова заговорила Красавица. — Того же желали и наши родители, отправляя нас живой данью ко двору королевы и кронпринца. Но теперь-то мы — скверные, негодные рабы…

— Если мы не станем подчиняться, это лишь усугубит наказание, — твердо возразил принц, однако глаза его странно, предательски блеснули. Увещевая девушку, он явно притворялся, полагая, что это ради ее же блага. — Давай-ка подождем и посмотрим, что с нами станется дальше. Ты только помни, дорогая, что в итоге они все равно нас победят.

— Но как, Тристан? — вскинула брови Красавица. — Хочешь сказать, ты обрек себя на такую кару — чтобы теперь взять и подчиниться?

Волна нервного трепета прокатилась в ее душе — как в ту минуту, когда девушка оставляла горюющих по ней в замке кронпринца с леди Джулианой. «Да, я дрянная негодница, — горько подумала она. — И все же…»

— Красавица, их воля все равно восторжествует. Попомни, волевой и непокорный раб их только еще больше позабавит. Зачем тогда бороться?