рту, мягко прихватив между зубами, и добрался наконец до пениса, глубоко вобрав его и невольно подивившись его толщине. «А ведь он не толще, чем тот фаллос с хвостом, — подумалось мне. — Ну да, именно такого размера». И тут меня посетила головокружительная догадка: выходит, господин целый день готовил меня для себя! И когда я представил, что Николас сам проникнет в меня сзади, меня охватило поистине неудержимое возбуждение. С неистовой страстью я втягивал и ласкал языком его член, наслаждаясь им — и вместе с тем радуясь, что рядом со мной сам господин, а не один из таких же, как я, рабов; что это тот самый человек, который день напролет держал меня в подчинении, унижал и помыкал мною. И все настойчивее посасывая пенис, я тихо стонал и чувствовал, как внизу живота меня словно свело, ноги сами собой раздвинулись, бедра напряженно приподнялись.

И когда, оторвавшись от меня, Николас приподнял мое лицо, я чуть не разрыдался от избытка чувств. Господин указал мне на маленькую баночку, видневшуюся на узкой полке на обшитой дубовыми панелями стене. Я достал ее, открыл. Оказавшийся в баночке крем был чисто-белый и очень густой. Хозяин кивнул на свой член, и я тут же подцепил пальцами немного этой нежной жирной массы. Но, прежде чем нанести ее на нужное место, я поцеловал головку, ощутив языком ее солоноватый вкус, ткнулся языком в крохотнейшую щелку, жадно вбирая всю просочившуюся влагу.

Затем я хорошенько умастил все гениталии господина, смазав кремом даже мошонку и густые белесые кудряшки на лобке, которые тут же залоснились. Пока я все это проделывал, жезл его густо покраснел и запульсировал.

Господин протянул ко мне руки, и я неуверенно мазнул и их. Николас жестом велел добавить крема, и я поспешно черпнул для него еще.

— Повернись, — велел он, и я послушно это выполнил. В ожидании сердце заколотилось сильнее.

Анусом я ощутил прохладу крема, щедро нанесенного и старательно втертого. Руки Николаса обхватили меня, левая ладонь сгребла мою мошонку и, чуть потянув вперед, прижала к члену. Тут хозяин властно скользнул в меня, и я коротко, умоляюще вскрикнул. Мой анус не сопротивлялся, пронзенный его стержнем так же уверенно, как недавно кожаным фаллосом, и с каждым новым сильным толчком его пенис проникал все глубже и глубже. Стиснувшая мой член ладонь заставила его вытянуться сильнее, и тут же правая рука Николаса обхватила головку, смазывая кремом ее воспаленную желанием плоть. Затем хозяин стал ритмично двигать ладонь, сжимая пальцами член, в такт собственным ударам сзади.

Комната огласилась моими громкими стонами. Так долго сдерживаемая страсть хлынула бурным потоком, бедра заиграли в бешеном ритме, и когда его плоть во мне изверглась, мой член тоже разрядился неудержимым выплеском спермы.

Некоторое время я ничего вокруг не видел. В охватившем меня мраке я ощущал в себе лишь сокращения плоти, беспомощно удерживаясь на пронзившем меня стержне. И мало-помалу, уже на краю безвольной отстраненности, я почувствовал, что мой член снова наливается силой, подбадриваемый жирными от крема ладонями хозяина. Мой приятель, конечно, слишком долго томился и страдал, чтобы так запросто удовлетвориться! И все же новое восстановление сил оказалось для него поистине мучительным — я чуть было в голос не взмолился, чтобы его отпустили. Но вырывавшиеся из меня жалобные звуки скорее походили на стоны наслаждения. Рука Николаса усердно доводила меня до пика экстаза, член его толкался в меня сзади, и из моего раскрывшегося рта вырывались те же короткие хриплые возгласы, что и под ударами заплечных дел мастера на поворотном круге. Друг мой дергался так же, как и тогда, и мне даже примерещились окружавшие меня лица зевак — хоть я и осознавал, что нахожусь наедине с господином в его спальне, что я его невольник и что он не отпустит меня до тех пор, пока не доведет до нового извержения.

Моего же товарища никакие воспоминания не осаждали. Он просто двигался взад-вперед в скользкой хватке Николаса, и удары хозяина в мой тыл с каждым разом становились все глубже, чаще, все решительнее и жестче. И когда его чресла яростно забились в мои ягодицы, я почувствовал, что близок к вершине блаженства. Николас испустил громкий утробный стон, неудержимо изливаясь в меня. Мой член снова взорвался в тесном «лоне» его руки, и на сей раз его извержение было медленнее и гораздо опустошительнее. В изнеможении я отвалился назад, прижавшись к Николасу, скатившись головой на его плечо, чувствуя, как вздрагивает во мне, сокращаясь, его пенис.

Довольно долго мы лежали недвижимо. Потом Николас приподнял меня и толкнул к подушкам. Я бессильно опустился на постель, и хозяин ничком повалился рядом. Голова его была повернута в сторону, и я сонно уставился на его голое плечо и совершенно белые волосы. От усталости меня неудержимо клонило в сон, однако я постарался не поддаться дремоте.

Я все не мог отделаться от мысли, что вот я сейчас лежу в спальне своего господина, что он еще не отослал меня прочь и что все, случившееся со мной, уже не вычеркнешь из жизни. Это навсегда останется в моей памяти. От этой думы язык невольно дернулся, словно собираясь что-то произнести, и, словно очнувшись, я открыл глаза.

Похоже, прошло не меньше четверти часа. От свечей струилось неяркое, умиротворяющее, золотистое сияние. Потянувшись к Николасу, я поцеловал его в плечо. Он не стал противиться. Тогда я коснулся губами его поясницы, добрался до ягодиц. Гладкие и нежные, точно девственные, без малейших рубцов и пунцовых отметин — таковы были ягодицы городского господина, как у любого