возродим Рейх. Бреслоу, Данциг, Франкфурт-на-Одере,
Гогенхафен, Шеттин, Свинемюнде, Кольберг, Кюстрин,
Позен, Шейдемюль, Герлиц, были превращены в
мощнейшие оборонительные крепости, но сейчас они как и
Берлин завалены трупами и залиты кровью немецких
солдат, мой мальчик», — сказал он мне. Время словно
остановилось. Он говорил с убежденностью и точностью
старого закаленного боями офицера и у меня не было
оснований не доверять ему. «Мой сын погиб под
Сталинградом», — сказала пожилая фрау, — мой муж погиб
в Берлине в рядах фольксштурма, невестка погибла от
бомбежки, остался лишь внучек Карл, и я ценой своей
жизни сохраню его».
«Наш конец — это чье-то начало», — подумал я. Старик
заплакал, его ноги подкосились и он присел на пол. Эти сле-
зы не были проявлением слабости, это были слезы изранен-
ного, уставшего побежденного, но не сломленного солдата
осознавшего безнадежность случившегося. Женщины по-
могли ему подняться, он подойдя ко мне заглянул в глаза и
сказал коротко по-военному: — Стисни зубы солдат и
смирись...
Они взяли узлы и чемоданы и пошли к выходу, малень-
кий Карл помахал мне рукой, взял старика за руку и они
491
всей группой молча побрели по улице. Я стоял у окна и
