исследователя, как Рикарда, блаженные друзья природы, как Моритц, радостно-возбужденные, как Аннелиза, и меланхоличные романтики вроде меня. Чем объяснить волшебное воздействие голубизны? Может, тоской по голубым далям, по далекой мечте и последнему покою, неизбывным стремлением к небу и морю, что таятся в душе любого из нас?
Не могу сказать, как долго мы тут стоим, но здесь как в сказке — мгновение становится вечностью. Наконец Аннелиза напоминает, что пора возвращаться.
— Ты не будешь возражать, если мы заскочим еще в одно место? — спрашивает она.
Почему бы и не заскочить? Куда хотим, туда и едем.
— А что ты задумала? — поинтересовалась я.
Тут неподалеку в пригороде Ульма дом Эвальда, точнее, Бернадетты. Аннелизе очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на него.
— А если нас застукают за шпионажем?
— Полно! Нас там никто не знает, — успокаивает меня Аннелиза, разыскивая адрес в записной книжке.
Рикки принялась изучать карту и в шутку отдавать команды электронным голосом, как навигационная система.
Незадолго до нашего прибытия на меня снизошло прозрение. Поездку к озеру Блаутопф Аннелиза затеяла только как предлог, тогда как ее единственной целью с самого начала было понаблюдать за домом Эвальда.
— Хотите заглянуть к друзьям? — спрашивает Рикарда.
Ответ у Аннелизы был уже наготове:
— Да, если они не отъехали, мы забежим поздороваться. Будет лучше, если вы поставите машину у опушки леса и немного погуляете. Через полчаса встречаемся у автомобиля.
Моритц с подружкой обменялись веселыми взглядами, и мы разошлись в разные стороны. Нам с Аннелизой пришлось несколько минут побегать кругами, пока мы не нашли дом номер 61. Улица была не для бедных людей, и виллу Бернадетты тоже нельзя было отнести к социальному жилью. Вход охраняли две импозантные плакучие ивы, в палисаднике маленькая девочка поливала из пластмассового чайника сорняки.
— Это, наверное, внучка Эвальда, — шепчет Аннелиза. — Видимо, сын с семьей приехал, и дочь должна находиться где-то тут.
И действительно, на улице стояли две машины с нездешними номерами.
— Что дальше? — спрашиваю я, поскольку прошло всего пять минут из тридцати, на которые мы договаривались.
— А дальше мы войдем! — восклицает Аннелиза и нажимает на кнопку звонка.
Нам открывает неприветливая женщина лет сорока.
— Что вам угодно?
У нее заплаканные глаза и утомленный вид. По голосу я узнаю в ней дочь Эвальда.
— Вы мне звонили позавчера, — отвечаю я ей, — но я, к сожалению, забыла записать номер вашего телефона.
Мое обращение прозвучало не слишком элегантно, хотя в подобных ситуациях любому пришлось бы оправдываться. Однако печальная женщина, казалось, была далеко со своими мыслями и впустила нас в дом.
Красавицей дочь Эвальда нельзя назвать ни при каких оговорках. Она представила нас невестке и брату, который внешне очень походил на отца.
Теперь пришла очередь вступить в дело Аннелизе, и она назвалась партнершей Эвальда по урокам танцев в молодости и пояснила, что они возобновили связь лишь недавно, а в юности были милой парой.
— Он нам об этом никогда не рассказывал, — недоверчиво промолвила дочь.
— Это было так давно! Позже мы познакомились и с вашей мамой, и вот теперь подумали, что вам понадобится помощь, — неуверенно оправдывается Аннелиза.
Сын, нахмурив брови, сообщает, что отец тем временем объявлен пропавшим без вести, поскольку нельзя исключать, что он стал жертвой несчастного случая или преступления.
— Преступления? — восклицаю я. — А как идет расследование случая с вашей матерью? Полиция уже вышла на след?
Нет-нет, причины двойной смерти в доме по-прежнему не выяснены, но вряд ли это преступление. Разумеется, личность мужчины установлена, да и сама Бернадетта рассказывала детям, что познакомилась с церковным музыкантом. Они вместе слушали кантаты Баха. Результаты вскрытия будут известны чуть позднее.
Размышляю: жил ли органист у Бернадетты постоянно или приехал ненадолго погостить?
