ощущение, что она держит на своих плечах весь мир. — У меня все кости болят, — добавила она, чтобы придать своему объяснению большее правдоподобие. — Думаю, мне необходимо как следует отмокнуть в ванне, раз уж вы оба освободили ее, — закончила она.

Харви направился к ней, чтобы взять стакан, и Оливия быстро протянула его мужу. Пусть их разделяет хотя бы стакан воды.

Оливию била нервная дрожь — она столько тепла и нежности, столько душевных сил отдала Харви за последние несколько дней, а в результате он позволил этой Аделайн Бидс занять такое положение, которое оскорбляло его жену, и унижало ее достоинство.

Харви с тревогой вглядывался в лицо жены.

— Оливия, тебя очень утомил перелет?

— Думаю, мне просто нужна горячая ванна. Она взбодрит меня, — ответила Оливия, отчаянно желая найти себе какое-нибудь убежище. Ни за что на свете она не могла бы сейчас заставить себя взглянуть в лицо Харви или Аделайн, не говоря уже о том, чтобы увидеть их вместе.

— Оливия, если тебя что-то тревожит…

Беспокойство Харви было настолько очевидным, что, казалось, его можно потрогать руками. Он явно не хотел терять то, чего добился, демонстрируя Оливии свое хорошее отношение во время полета. Так она расценила его озабоченность.

— Все будет в порядке, — с наигранной веселостью заверила Оливия, глядя на дверь в ванную комнату. — Теперь моя очередь.

Она скользнула мимо Харви, закрыла за собой дверь ванной и даже заперла ее. Затем Оливия подбежала к кранам и открыла их на полную мощность, чтобы шумом льющейся воды заглушить любые слова Харви — если он что-то скажет, — и не дать ему услышать, как она разрыдается.

Охваченная горестными раздумьями, Оливия присела на край ванны. Какая же я дура, вертелось у нее в голове, самая настоящая дура! Еще меньше часа назад, по дороге из аэропорта, сидя с мужем на заднем сиденье наемного лимузина, я парила над землей, согреваемая надеждой, что наш брак находится на пути к выздоровлению.

Но как выжить надежде там, где царствует обман?

Теперь от надежд Оливии не осталось и следа, они утекли вместе с водой, льющейся в сливное отверстие ванны.

Харви уставился на дверь ванной, понимая, что его туда не пустят. Между ним и Оливией явно намечалось взаимное отторжение, и закрытая дверь символизировала это весьма недвусмысленно. Харви понимал это, как и то, что Оливия что-то скрывает. Еще один защитный бастион, возведенный ею, чтобы удержать меня на расстоянии, подумал Харви, безмерно удивленный странным поведением жены.

Еще неделю назад он бы даже не заметил такого пустяка, как нервозность жены. Счел бы это посягательством на свой образ жизни и просто отмахнулся как от сиюминутного каприза, который пройдет, никак его не затрагивая. Он научился строить свою жизнь так, чтобы, по возможности, избегать всяческих волнений. Если нельзя изменить установившийся порядок вещей, то лучше к нему приспособиться.

Но в последнее время привычное, упорядоченное течение их семейного уклада изменилось. И ему стало очень важно, чтобы символическая дверь, долгие годы разгораживающая их жизни и только недавно приоткрывшаяся, вновь не закрылась.

Харви не на шутку встревожился. У него застучало в висках, неприятно свело желудок. Почему Оливия вдруг отшатнулась от него? Ни с того ни с сего, вдруг. Он почувствовал себя слизняком, к которому ей неприятно притронуться.

Он похолодел при одной лишь мысли, что новые чувства, новые ощущения, дарованные ему женой,