из памяти. Видите ли, — вздохнул он, — когда родители погибли… вместе с горем я почувствовал… облегчение: ведь теперь мне никто не запрещал жениться на Боне. Я не сумел ей этого простить. Себе смог, а ей — нет. Мой поступок не вызывает уважения, но Боню я не убивал. Выйдя из больницы, я сразу же уехал за границу.
— Это последствие тех побоев? — нерешительно спросила я, кивнув на коляску.
— Нет, — засмеялся Максим. — Всему виной собственное тщеславие. В больнице мне наложили двадцать семь швов, десять на лице. Выглядело… неприятно. За границей мне предложили сделать пластическую операцию… вы видите, к чему это привело. Все пошло не так, как планировалось. Подобное случается. За свои поступки приходится расплачиваться. Если бы я тогда не бросил ее… если бы попытался узнать, что произошло, возможно, и моя жизнь сложилась бы иначе.
Женщина, доставив меня к калитке, сдержанно кивнула на прощание. Витька, привалившись к крылу джипа, щурился на солнышке, точно наш Пушкин.
— Не зря возвращались? — спросил он, когда я села в машину.
Я в ответ чертыхнулась. В правдивость рассказа Берегового я готова была поверить, то есть я ему верила, пока Максим был у меня перед глазами. Но как только мы расстались, возникли сомнения. Он запросто мог ломать комедию, желая отвести от себя подозрения. Ясное дело, кто-то врет: либо он, либо Вдовин. Либо Боня обещала свою любовь обоим, так и не определившись, кто ей больше по нраву: богатый наследник или ее первая большая любовь. Береговой сам рассказал о кольце, но это мало что значит. Он мог узнать о подарке от той же Бони. И следователи ему не досаждали не потому, что у него было алиби, а потому, что имелись деньги. Хотя, находился он в тот вечер в больнице или нет, наверное, можно проверить. Жаль, рядом нет Олега, он бы с этим справился. В общем, пятьдесят на пятьдесят. Есть с чем себя поздравить: до сих пор топчусь на месте.
Я жаловалась Витьке на судьбу, а он слушал меня, кивая, и гнал как угорелый, потому что, по его словам, у него от голодухи кишки свело.
В кастрюльке на плите что-то приятно булькало, освобожденный из клетки попугай важно вышагивал по столу, а Любка сидела перед ноутбуком.
— Вернулись? — обрадовалась она. — Я вам сейчас кое-что покажу. — Схватила попугая, развернув его к себе, и ласково предложила: — Скажи: «Доброе утро! Доброе утро!» — повторила она. — Ну, пожалуйста. Ты же можешь. — Попугай молчал как проклятый. — Полдня на него угробила, — обиделась Любка, разжимая руки.
Попугай отошел в сторонку, а она продолжала повторять «доброе утро». «Отстань, дура» — вдруг рявкнул он.
— Твои труды даром не прошли, — порадовалась я, в то время как подруга ловила его и запихивала в клетку. — Репертуар у попугая расширился. Вернется бабка, требуй премию.
— Есть-то когда будем? — взмолился Витька.
Наконец сели обедать. Подперев голову рукой, я жевала без всякого удовольствия, продолжая истязать себя сомнениями.
— Вдовин в прошлом году заработал почти полтора миллиона долларов, — сообщила Любка.
— Откуда знаешь? — нахмурилась я. — Взломала базу данных налоговой?
— Не-а, заглянула в журнал «Форбс», русская версия. Звездные заработки, пятьдесят самых успешных представителей шоу-бизнеса. Вдовин там далеко не последний. Гастроли, продажа дисков, съемки в двух фильмах и доходы от рекламы. Не знаешь, что он рекламирует?
— Не знаю, — тут я перевела взгляд на Любку и начала рассуждать вслух. — Это что же получается, парень с такими доходами до сих пор себе квартиру купить не может? Да еще бабкино наследство распродает? Черт, — выругалась я, потому что ответ напрашивался сам собой. Распродает, ибо его денежками пользуется кто-то другой. Например, Крючков Сергей Иванович, с которым их связывает давняя дружба, и исключительно из дружеских чувств звезда Вдовин охотно выступает в его клубе. Когда я
