– Режим тишины, – буркнул Самохин.

Олег тут же выключил все внешние датчики, оставив только изображение. Песня капеллана могла выжечь ему мозги. Заставить повернуть оружие против товарищей. Подлая разработка натовских ученых!

Почему он сам не додумался отключить звук? Почему ему потребовалось напоминание? Черт, Филимонов, тебе должно быть стыдно!

Коридор, в котором застрял капеллан, с каждой секундой светился всё сильнее и сильнее. Молочная белизна заливала стены, переборки, пол, потолок. Мир становился частью белого ничто. Там, над умирающим Кузмичевым, отрешенно тянул свою зловещую песнь проклятый враг.

Олега неожиданно затошнило.

– Проклятье, как он это делает? – послышался по внутренней связи голос Самохина.

Дима прижался к стене, уставившись стволом автомата в проем. Филимонов вдруг увидел, как задергалась нога Кузмичева. Корчащийся на полу солдат словно пустился в безумный пляс, резко сгибая и разгибая колени.

Молитва капеллана в действии.

Олег резко выдохнул, высунулся в проем и, прежде чем закрыть глаза, увидел черную фигуру, охваченную ослепительным сиянием.

Очередь. Еще одна. Спрятаться. Даже сквозь умные фильтры шлема, сквозь закрытые глаза – свет капеллана жег, словно смотришь на солнце.

– Ты куда лезешь, идиот?! Жди комиссара! – зарычал Самохин.

Слова слабого человека.

Олег швырнул в проем гранату и уставился на сияние, надеясь, что оно потухнет после гулкого разрыва. Бахнуло. Из коридора взрывной волной выпихнуло корчащегося Кузмичева. Боец шарил по полу руками в поисках опоры.

– Мы должны стрелять, ефрейтор! – подал голос Олег.

Если промедлить – Кузмичев поднимется и набросится на них.

– Нет! – взвыл Самохин. – Не вздумай! Сейчас придет комиссар и всё исправит! Мы можем его спасти!

– Он уже овощ, Дима! – заорал Филимонов и уставился на корчащегося Кузмичева через прицел.

– Ефрейтор Самохин, я вынужден отметить в рапорте ваше неповиновение инструкциям, – вмешался в их перепалку ледяной голос замполита. – Немедленно пристрелите пострадавшего Кузмичева.

– Стреляй, кретин, – рявкнул комиссар Хорунжий.

Олег выстрелил первым. Пули разбили забрало шлема Кузмичева, и солдат сначала застыл, словно испуганное животное, а затем расслабленно обмяк, вырвавшись из-под действия капеллановской молитвы.

– Очистить коридор. Работают «Черные уравнители», – спокойно отчиталась на волне комиссарская охрана.

– Мы могли успеть! – процедил Самохин, и Олег с удивлением обнаружил, как Дима навел на него автомат.

– Ефрейтор Самохин! – вмешался младший лейтенант Сапожников.

Наверное, он следил за камерами, если сразу отреагировал на движение Димы. Филимонов вдруг отчетливо понял, что его товарищ попал под удар капеллана. Что капиталистическая свинья уже поработила разум верного «Сына Ленина».

«Уравнители» зловещими тенями втекли в комнату перед злосчастным коридором. Сноровисто окружили Диму и Олега, и оба «Сына» поспешно подняли руки, демонстрируя свою адекватность. Филимонов расслабленно выдохнул – все-таки пронесло, и Самохин просто психанул, а не попался на крючок капеллана. «Уравнители» не церемонятся.

Когда появился комиссар – Олег почувствовал в груди знакомое щекотание восторга. Это был яркий представитель элитного рода войск. Могучий воин в черных доспехах, с высоким черным воротником,